Читать онлайн Василий Морской - Полным ходом, или Морские рассказы 2.0

Как-то в мае выходили на ГиСу «Армавир» (гидрографическое судно) для обеспечения взлета космического аппарата. Настроение у всех просто великолепное. Погоды стояли прекрасные, солнце, уже тепло, море изумрудного цвета! Такие походы всем очень нравились – короткие, всего три недели, но почти 10 дней в валютной зоне, а это значит, что будут платить морские (дополнительные выплаты за дальность похода ниже 30 град. северной широты), да еще и боны можно получить. Бонами мы называли чеки Внешторгбанка серии «А», приравненные к долларам США. С ними можно было пойти в чековый магазин «Альбатрос» или «Березка» и купить там всякие дефицитные товары. В общем, все хорошо!

Готовимся к рейсу, все как обычно, завезли продовольствие, заправились топливом «под жвак» (это когда взяли во все, в том числе и резервные, цистерны, так, что свободного места нет, зато при этом не надо будет заправляться в море и лишний раз рисковать), помполит Кузьмич набрал много новых фильмов. Командир Александр Акимов на оперативном совещании после всех докладов спросил:

– Виктор Кузьмич, а почему тридцать кинофильмов взял, а не все сто, например? Ты нас куда готовишь? Рейс штатный, по программе «Колонна», запустим космонавтов и домой! Всего три недели, а ты так сейчас беду нам накликаешь!

– Александр Евгеньевич, я же как лучше хотел, может, два раза в сутки разрешим команде кино посмотреть? – Кузьмич постучал костяшкой пальца по деревянному столу и как бы плюнул через плечо за спины товарищей.

– Виктор Кузьмич!!! – командирский голос стал суше и тверже.

– Все! Я понял, что готовность у всех полная, я докладываю Варакину о выходе в море завтра по плану!

Подготовка к выходу в море покатилась по отработанному сценарию. ГиСу «Армавир» в том году много ходило, поэтому этот майский рейс никого особо не напряг!

В 10:00 утра снялись с якоря и швартовых и пошли по Золотому Рогу. Бухта была хоть и широкая, но больно судоходная, да так, что во все глаза смотри, как бы в кого не въехать! Ходить по ней было одно удовольствие, Владивосток как на ладони, спускается с сопок к воде. Говорили, что, когда в ноябре 1974 года в городе был американский президент Джеральд Форд, Леонид Брежнев устроил ему вечернюю прогулку по набережным. Форд отметил схожесть Владивостока с Сан-Франциско! О Сан-Франциско, как это звучало тогда, наверно, романтично!

Мы все – ходовая вахта, по теплой погоде стояли на сигнальном мостике, на самом верху, «на ветерке». Командир с нами, сидел, как обычно, на своем левом кресле в альпаке («альпак» – разговорное название теплой куртки на меху). Акимов был мерзляка и кутался в альпак на мостике даже летом. В этот раз я стоял на ВРШ (установка управления винта с регулируемым шагом) вместо Володи Забралова, 2-го помощника, которого отправили в отпуск, а обычно это его штатное место на выходе из базы.

Вышли спокойно, повернули на створы (наземные ориентиры, по которым визуально судно держит курс входа или выхода из порта) и пошли в залив Петра Великого. Это уже Японское море, здесь поддувает, и вся вахта спустилась в ходовую рубку. Я, как старпом, встал на командирскую вахту до 12:00, а третий помощник у меня «штурманил» (вел навигационную прокладку курса судна в назначенную точку). Большую часть времени я стоял на крыле мостика и хватал лицом знакомые ощущения.

Шли курсом на Сангарский пролив, что между японскими островами Хоккайдо и Хонсю. По-японски название пролива звучит как «Цугару». Это самый короткий путь в Тихий океан. После поражения России в Русско-японской войне Япония захватила Южный Сахалин, в связи с чем и русским и советским судам и кораблям были закрыты проливы Лаперуза и Сангарский. Для того чтобы попасть на Камчатку или Северный Сахалин, приходилось делать огромный крюк и идти на юг через Корейские проливы.

Поэтому, как только закончилась Вторая мировая, Советский Союз получил право беспрепятственного прохода в Тихий океан Сангарским проливом, чем мы и пользуемся до сих пор.

«Армавир» разрезал форштевнем (переднее продолжение киля, предназначен для разбивания толщи воды по ходу движения судна) волну, брызги превращались на ветру в плотную, влажную, морскую взвесь, которой легко дышалось, и я подставлял лицо солнцу, морю и был счастлив. В такие минуты ты владел судном и океаном, это всегда опьяняло, давало какие-то другие, неизведанные силы духу и телу! В такие моменты на мосту (сленговое наименование ходового мостика) тишина и собранность всей вахты – рулевой, штурман, командир – особо ощущается!

Подошли к проливу, тишина! Обычно здесь сифонит северо-восточный ветер прямо вдоль пролива, всегда «в нос». Ветер, как известно, дует в компа́с, а течение вытекает из компаса. То есть северо-восточный, значит, дует в данной точке с северо-востока на юго-запад. Вот такая нехитрая кухня! В тот раз было необычно тихо.

Навстречу шел какой-то японский рыбак, у них обычно белые небольшие шхуны идут себе, куда им надо, часто вообще никого не пропускают, никому не уступают, а мы и не связываемся, просто маневрируем, чтобы спокойно разойтись. В этот раз не получилось. Рыбацкая шхуна доворачивала рулем и быстро приближалась к нам. Мы с боцманом Картузовым стояли на верхней палубе и обсуждали планы работ по уборке ржавчины и подготовке к покраске внутренней части фальшборта. Японца мы видели давно, и я посматривал на его маневры. Командир на мосту, думаю, сработают оперативно. Однако шхуна прижимала нас к береговой черте, и оставалось совсем мало места для поворота… Картузов даже сплюнул:

– Смотри, что творят узкоглазые?!

Я бегом поднялся на ходовой мостик, а там уже в воздухе повисло напряжение! Акимов застопорил ход и, круто переложив рули влево, вдавил манипулятор ВРШ (винт регулируемого шага) левой машины на полный назад. В этом положении «Армавир» почти на месте развернулся на обратный курс, и через минуту обе машины на полный вперед. В таком положении шхуна прошла мимо нас правым бортом, как и предписывалось морскими правилами! Она была так близко, что я в бинокль увидел японского моряка в ходовой рубке, который, оскалившись в улыбке, держал рулевое колесо и ритмично покачивал головой, как бы говоря: «Хоросе, хоросе!»

Странные они, эти японцы, жили много веков на своих островах, не пускали никого к себе ни в дом, ни в душу! Теперь не понять, чего они хотят! Конечно, хотят все вернуть себе назад – и проливы, и Курилы. Акимов встал на крыло правого мостика и показал ему кулак, хотя вряд ли они уже это увидели, пошли, наверное, в свою Японию выгружать краба! Все на ходовом мостике выдохнули и легли на прежний курс, на выход из пролива.

Сангарский пролив не велик, проскочили его быстро, и вот – просторы Тихого океана! Хочешь не хочешь, а смотри в оба! Волна сразу мощнее, ветер посерьезнее, мотать начинает посильнее! В такие моменты хочется, чтобы нужный курс хода судна совпадал с направлением прямо на волну, но разве так бывает? Почти всегда все наоборот, идешь вдоль волны, и бортовая качка вынимает все внутренности, даже если море всего-то 3—4 балла!

Вахты сменились, мы пошли на вечерний чай, чаевничать, как обычно говорят у нас на пароходе. Вечером, как правило, экипаж смотрит кинофильмы, все собираются в столовой личного состава или прямо на юте (открытая кормовая часть главной палубы судна), если позволяет погода. В тот вечер была темень, хоть глаз выколи, луна спряталась за облаками, слышны были только гул двигателей и шелест моря, ласково обнимающего на ходу борта судна. Пока Кузьмич с электриками налаживали кинопроектор, собравшийся на вечерний киносеанс народ тихо переговаривался меж собою, покуривали возле специального бака за кормовым шпилем (устройство на юте для натягивания кормовых швартовых канатов), смотрели на окружающую судно морскую стихию. Кругом никого, купол неба, залепленный облаками, сквозь которые проглядывали знакомые нам Стрелец и Орион (яркие созвездия Северного полушария).

Вдруг все буквально вздрогнули от душераздирающего крика и звука шлепнувшегося с высоты в воду тела. Несколько секунд оцепенения и вяжущей тишины, потом истошный вопль откуда-то снизу, из воды, убегающей за корму судна:

– А-а-а-а-а!!! Ребята-а-а-а! – Последний вопль уже прервался, видимо, хватанул воду.

Помполит Кузьмич опомнился первым и, схватив микрофон переговорного устройства, заорал так сильно, что, казалось, его голос был услышан на мостике и без микрофона:

– Мостик!! Человек за бортом!!!

А за бортом – темень, ни зги не видно! Уже было слышно, как машины отрабатывают задний ход. Корма затряслась, все прильнули к бортам и всматривались в водовороты вспенивающейся и свистящей воды. Вспыхнули два прожектора – это уже боцман с катерной палубы освещал акваторию. Лучи шарили по воде, выхватывая гребешки волн и шапки пены, морская вода в свете прожекторов играла и казалась то светло-зеленой, то почти изумрудной. Наконец показалась голова пловца, боцман заорал:

– Белов!! Бросай ему конец с кругом!! – это уже старшему матросу Белову, который стоял на юте со спасательным кругом в руках.

– Да не убей его, кидай рядом, а то тогда точно потонет! – Боцман умел вовремя вставить свои нравоучения. Я помню, как дракон (прозвище боцманов на флоте) рассказывал, что, по молодости, он на катерных учениях засветил таким корабельным кругом курсанту, который изображал человека за бортом, точнехонько в голову, да так, что того потом вытаскивали всем миром и откачивали от контузии. Корабельные спасательные круги того времени были изготовлены из плавучего материала, но тяжеленные, о-го-го!

Тем временем моторист Жевакин, а это был он, уже ухватившись за конец с кругом, был подтащен к аварийному веревочному трапу (это такая гибкая лестница, которая сбрасывается в воду прямо с палубы корабля) и выволочен вместе с трапом на палубу. Он тяжело дышал, плевался водой, наконец откинулся на спину и затих. Судовой врач, Воронин Сережа, осмотрел Жевакина и, понюхав «выхлоп» изо рта моториста, сморщился:

– Нажрался все-таки! – И, уже обращаясь к старшему механику, который стоял тут же, бросил устало:

– Александр Вадимович, твой подчиненный? Ну, забирай!

Гену Жевакина увели под белы рученьки в каюту отсыпаться.

Командир тут же собрал весь командный состав и учинил разборки. Все подумали, а некоторые с нескрываемым удовольствием, что некогда элитная электромеханическая часть все-таки залетела на этот раз. Благодаря старшему механику Бардину на судне была выращена каста неприкасаемых – механики и мотористы. Действительно, от них зависели очень многие блага, такие как работающий кондиционер, пресная вода на судне, и даже баня-сауна могла работать, а могла и не работать, если этого не захочет электромеханик. Бардин, пользовавшийся покровительством самого командира, никогда не упускал случая поиздеваться над палубной командой, возглавляемой боцманом Картузовым, теперь сидел с тоской во взгляде.