В этом доме нам было позволено абсолютно всё! Даже днём можно было не спать.
Она материлась, как сапожник. Под раздачу мата попадал дед Слава, собака Чебурашка, двое свиней и десяток кур. Была очень приветлива с соседями и продавщицами в «нашем» магазине, так в деревне называют любой магазин, находящийся ближе к дому.
Баба Аня втихаря поила бражкой моего пятилетнего папу. Словом, она была простым человеком. Слишком простым для теперешнего времени.
– Андрюшку больше люблю, – ехидно говорила она. – Он при встрече бежит обниматься, а Анютка нет.
После прижимала меня к засаленному карману халата и вытаскивала из него кофейную конфету, напоминающую маленькую подушечку (такие конфеты любят старики, так как они мягкие). Обида моя в секунду исчезала. Да и не было это обидой.
Баба Аня светлый человек, который останется в моей памяти на всю жизнь. Иногда я достаю из коробочки золотые серьги, которые она мне когда-то подарила, и разглядываю их… Сколько же им лет? Иногда хочется их сдать и купить что-то современное, то, что я действительно стану носить, но моя рука не поднимается сделать это.
Уже давно нет на этом белом свете моей бабы Ани. Знаю, что, глядя с неба на меня в эту минуту, она улыбается. Каждому из нас хочется, чтобы о нём помнили. Ведь, если жива память о человеке, значит живёт с нами и частичка его души. Пожалуй, я не стану продавать эти серьги, а подарю в старости какой-нибудь девочке, которая мне сильно понравится. Которую захочется так же прижать к своему халату и вытащить из кармана подушечку, угостить и ещё крепче обнять.
Когда лёд на Енисее стал, но зимник (ледовая дорога) ещё не открыли, к нам из Момотово пришли баба Аня с дедом Славой. Шли прямо так – по торосам, в холод и ветер. Дело это для них привычное.
– Страшно? – спросила мама у бабы Ани.
– Страшно, – ответила она, – Да. Тяжело уже прыгать по льдинам. А когда эту дорогу сделают? Неизвестно…
Неизменный гостинец – квадратные конфеты в виде подушечек, обсыпанные какао, уже забивали наши рты и беспощадно разгрызались молочными зубами.
– На, хоть чаем запей, – двигала она мне свою кружку. Я пила и лукаво поглядывала на нее.
Маминых родственников в Сибири не было ни души. Папины в основном за Енисеем все – «на той стороне», как говорили Казачинцы. И когда папины родственники видели Андрея, брата моего, всегда замечали, что он похож на какого-то деда, их родственника, тот тоже белобрысым был и кучерявым.
– Одуванчик, – невозмутимо произнёс дед Слава и стал дальше хлебать чай, а мы посмеивались над Андреем. Наш Андрей не умел обижаться, он вообще рос улыбчивым и беспечным парнем. В семье он самый добрый, после мамы, конечно.
В этот день гости наши пришли не с пустыми руками. Они принесли два подарка, которые мы храним по сей день.
Дед подарил Андрею баян. Здоровый, тяжёлый инструмент нашёл своё пристанище сперва в сенях, потом в сарае. Чтобы отдать Андрея в музыкальную школу, нужны были деньги, но лишних наша семья не имела. По этой причине меня не отдали в художественную школу, хотя я довольно сносно рисовала и любила это дело.
Баба Аня подарила золотые серьги. Совершенно обычные, на простой застёжке в виде петельки. Сняла с ушей и тут же положила в мою ладошку. Это были не только что купленные в магазине серьги, а её личные, которые она долгое время носила. Подарок лежал в серванте в стопочке. Иногда мама доставала их и показывала мне. А папа часто говорил, что ему нравится, когда в ушах серьги и мое желание носить их удваивалось.
