гадкий стишок,
друг друга не слышат…
И всем хорошо.
Как-то жил уездный доктор
там, где все болели всласть.
Пролечив, он отчего-то,
захотел на всё накласть.
На законы, на поборы,
на зарплату «по чуть-чуть».
Положить на всех «с прибором»
и в деревню мотануть!
Сказ – короток, бизнес – долог…
Домик взял охотофил —
посадил аллею ёлок,
вдаль колени распрямил.
Прикормил болотных уток,
разозлил домашних псов,
обживая промежуток
меж заброшенных лесов.
Дрофы, вальдшнепы, крикуши
тут кончают свой облёт.
Доктор наш не бьёт баклуши —
ловко валит птичек влёт.
Сидя в вечер у камина,
под жаркое из бобра,
рассуждает как доктрина
загоняет в доктора…
На звоночки лаконично
отвечает – ремесло.
Ну а то, что чуть цинично —
так ведь многим помогло!
Спички, флешки, соль, патроны
подвезёт младой брюнет.
А знакомые бароны
кинут средств на интернет.
Между трёх крестьянских улиц
ходит – ласков и матёр.
Окунёт коньки, блесну ли
он в любом из трёх озёр.
Поменять пора застреху,
пить зовут учителя…
Снова хочется уехать —
всё ж уездный доктор, бля.
Промелькнул багаж в дверном проёме
Спел мальчишка, да и был таков.
На порядок стало меньше в доме
ползающих невпопад носков.
Не скрипят под утро половицы,
под ногами молодых бродяг.
И никто в ответ не взбеленится,
коль твоё брюзжание в напряг.
Издавна младые остолопы
отрывались от своих распутств —
съездить в просвещённые Европы,
выбрать из науки и искусств.
Я свои исполню полномочья,
а когда устану от тоски,
полечу-ка в Вену – шляться ночью,
спорить и разбрасывать носки!
Пятьдесят гусей несутся клином
в средиземноморские края,
а внизу охотник с карабином
целится, дыханье затая.
Гуси в стаю прут,
как на премьеру —
промахнуться стало всё трудней!
Не судьба злодею-браконьеру —
захлебнулся мыслью от слюней.
А косяк всё множится спросонок…
И ему желаю я вдогон —
чтобы сотый маленький гусёнок
приземлился в заданный район.
Хорошо быть в жизни дедом,
ёбнуть рюмку за обедом,
закусить кусачим луком,
прокатиться к речке с внуком,
позвонить друзьям с футбола,
вздуть соседа-пиздобола,
съесть врачебную пилюлю
и пойти тихонько в люлю…
Самыми тихими буквами, плавными, как закат,
я поздравление это тебе пишу.
Под стук мяча познакомились лет десять тому назад,
тогда, когда каждый пытался помочь малышу.
Дети прилично выросли, глядят на отцов чуть вниз.
И мы незаметно стали слегка… плотней.
Судьба – кухарка неловкая, колотит жизни сервиз,
но речь я веду о тебе, а совсем не о ней.
Тут буквы слышнее становятся, как чайника раннего свист
в доме уютном, где даже печаль легка.
Забавно сыграть словами бы, но я не крутой лингвист,
мурчит то, к чему прикоснётся твоя рука.
Отсутствие суетливости – мудрость немногих дам,
особенно тех, кто умеет себя смешить.
Губы – чтоб самое важное про-из-нес-ти по скла-дам…
А уши для искренних слов – не для мокрой лапши.
И громкими главными буквами, буйной словесной волной,
как морем Эгейским стоит тебя окатить!
«Эгей!» заорать прочувственно, как гиппопотамы весной,
и радости сочные употребить ломти.
Полпорции запросто съедено. Желудок пока милосерд.
Обглодана курица юности до хрящей.
Закусим гарниром зрелости и стащим из кухни десерт.
Гарниры полезны, особенно из овощей…
Я посвятил тебе сына и книжку,
домик построил, хотя и не сам.
Мчался навстречу легко и вприпрыжку,
лишь бы погладила
по волосам.
