Иван Степанович посмотрел на закрывающуюся за Мариной дверь и пожал плечами:
– Нда… вот жаль, что я её взял, жаль.
***
Это же состояние было и у Терентия.
– У нашего кота состояние под название «жаль тотальная»! – Вран насмешливо наблюдал за выражением рыжей морды, когда кот понял, что, во-первых, кошку ему не видать, как свои заушья, а, во-вторых, у них теперь будет жить вот это вот странное ящерично-реснитчатое.
– Почему? Зачем эта красавица-кошка Крылане? – стенал Терентий.
– Затем, что нужна! – веско объясняла Шушана.
– Мне она тоже нужна! Во́роны, которые заводят кошку… это уже полное издевательство над природой!
– Ты, приррода, – насмешничал Вран. – Кот, которрый уверрен, что кошка ему подходит только потому, что видел её в окно – это вообще насмешка над здрравым смыслом!
– Да что ты понимаешь в котовой логике! – фыркал Терентий, – Таня, ну как ты-то на это пошла?
– Терёнь, я должна думать о том, чтобы было хорошо кошке, а она и так уже натерпелась. Поэтому мы с Крыланой кису пристраиваем к одной из её пациенток. Она в депрессии, а тут ещё кошка у неё умерла. Да, в двадцать с лишним лет, что само по себе очень достойный возраст для обычной кошечки, но женщине тяжело. А эта – просто копия ушедшей. Так что…
– А я? Обо мне ты подумала? Почему какой-то незнакомой женщине должно быть хорошо, а мне – нет!
– Терентий, кошечка тобой вообще не заинтересуется! – прямо объяснила ему Таня. – Её коты никак не волнуют!
Терентий оскорблённо воззрился на Таню, потом сообразил, о чём она говорит, а затем обречённо потряс головой:
– А как кокетничала, как усы намывала, как хвост пушила! Ладно… с кошкой я понял. Если эта особа не в состоянии оценить меня по заслугам, то… так уж и быть, пусть живёт у Крыланиной пациентки как антидепрессант. Но зачем ты приволокла сюда вот это?
Взмах толстой рыжей лапы указал на переноску с гекконом.
Нет, на самом деле, Татьяна и не собиралась бананоеда себе оставлять. Думала подержать на лечебно-насекомой диете и пристраивать в добрые руки, только вот… оказалось, что на него имеются не руки, а лапки загребущие!
– Ой, какое славное и красивое, – восторженно ахнула Тишуна. – А я раньше дружила с ящеркой… дома.
Норушка вдруг съежилась, начала тереть нос лапкой, отступать подальше в тёмный уголок, чтобы её не было видно, но Таня и так всё поняла, да и не только она…
– Если хочешь, мы можем оставить эту ящерку, – предложила ей Татьяна.
– Правда? – обрадовалась Тишуна, которой показалось, что её домашняя память стала чуточку менее болезненной.
– Конечно, правда! – Таня переглянулась с Шушаной, которая активно кивала, соглашаясь с подругой, они обе старательно не замечали громогласное:
– Что и требовалось доказать! Кошку принесла неправильную, зато ящерь оставила… Слушайте, а ящерь-то тоже какая-то неправильная… Чего она плющится, а? Не ящерь, а плющерь! – Терентий изумлённо разглядывал лапы бананоеда, который шёл вверх по прозрачной стенке контейнера.
Его изумление выразилось следующей фразой:
– И чего только не придумают всякие плющери, чтобы обратить на себя внимание и остаться в приличном доме!
После этого об имени нового питомца уже можно было не беспокоиться – всем и так стало понятно, как его зовут.
– Вот Плющерью бананоедов точно никто не называл, – бормотала Татьяна, переодеваясь в домашний костюм, чтобы сходить покормить временного постояльца необычной гостиницы Соколовского – лиса, которого Филипп собирался кому-то подарить.
