Он даже не сразу сообразил, где оказался, понял только, что уже находится не в том сумрачном коридоре, а в комнате, ринулся к дивану и сделал попытку загородиться им от гусей, но они и не нападали, а довольно перегагакивались рядом.
То, что в комнате есть ещё кто-то кроме него, он тоже осознал не сразу, а только когда услышал чужие голоса.
– И куда мне его такого красивого девать? – произнёс явно кто-то знакомый…
Бирюкову пришлось напрячься, чтобы вспомнить, кто это:
– Это ж вы… Соколовский? – рыкнул он, сфокусировавшись на светловолосом мужчине, восседающем за столом.
– Это ж я, – согласился тот. – А вот вас прямо не узнать! И, позвольте уточнить, что это вы тут мне натворили?
Память о последних «натворённых» событиях догнала Бирюкова, как кирпич, прилетевший на макушку.
– Аррр… – простонал он, хватаясь за голову страшенными лапищами.
– Вы мне сотрудницу-то дальше не пугайте! – строго приказал Соколовский. – Она и так едва-едва жива после встречи с вами! А вот второй сотрудник… – он выразительно посмотрел на медвежьи когти, перепачканные выразительными бурым пятнами.
– Что? Что с ним? Он жив? – Бирюков с возрастающим ужасом осознавал, что натворил. – Я не хотел! Я клянусь, что не хотел! Он появился так неожиданно, я его просто оттолкнул с дороги!
– Он умирал. К счастью, Таня его спасла, – холодно ответил Филипп. – Так что вашей заслуги в том, что никто не погиб, нет ни малейшей. И вообще, да КАК ТЫ ПОСМЕЛ?
Он встал и неожиданно стремительно оказался около опешившего медведя.
– Как ты посмел нападать на моих сотрудников в моём доме? – Соколовский говорил негромко, пристально глядя на медведя.
Таня только сейчас поняла, в какой ярости он пребывает. Казалось, что от этой ярости заискрился белыми вспышками, зазвенел воздух.
Медведь прикрыл морду лапами и заскулил:
– Не надо! Я не хотел! Я не собирался! Я не справился с телом.
– Зачем ты вообще влез в эту шкуру, если не умеешь с ней обращаться?
– Я… должен был! Тут где-то прячется другой! Другой медведь, который приехал с моей женой. Она… – кивок головы в сторону опешившей Татьяны, – она их прятала – я учуял!
– Ты же не различаешь запахи!
– Не все, но… я точно уловил такой непривычный, лесной запах! – Бирюков понимал, что находится на тонкой-тонкой грани и вот-вот рухнет вниз, в полнейшую безнадёжность. – Поверьте мне! Я не вру! Я чуял!
– Филипп Иванович, я не понимаю… не было никакого другого медведя, – развела руками Таня.
– Я знаю, просто интересно, что он принял за «непривычный лесной запах»? – Соколовский отошёл обратно к столу и озадаченно пожал плечами.
– Ээээ… разве что… сбор Тявина? – предположила Таня. – Я как раз перед этим чай заваривала…
Михаил решился открыть глаза, потом узрел свою тушу, потом стеснительно присел за диван и преданно уставился оттуда на Соколовского.
– Таня, принесите, пожалуйста, сбор, – попросил Филипп.
Когда она вернулась с бумажным коричневым пакетом, у Бирюкова встали дыбом все его шерстины на макушке – именно этот запах он принял за признак присутствия другого медведя – нормального, лесного. Не никчёмного, не искалеченного отсутствием одного из самых важных медвежьих качеств, а правильного. Такого, к которому точно убежит его жена!
– Нда, как всё запущено! – выразительно произнёс Соколовский. – Так ты взял и едва не сожрал мою помощницу и моего травника просто из-за того, что взревновал и тебе померещился какой-то не такой запах из-за сбора таёжных трав? Ты нормальный? Ты хоть понимаешь, что я могу за это потребовать твою жизнь и буду прав?
