Нишу слева от окна занимал большой камин, с широкой полкой, щедро и в то же время сочетаемо украшенной корзинками с мандаринами, симметричными канделябрами и сосновыми ветками. Медленно перетекающий по берёзовым поленьям огонь завораживал, даря ощутимое тепло и заставляя забыть, что глазам представлена всего лишь искусная имитация. Перед камином был расстелен светлый овальный ковёр с таким длинным ворсом, что Арина, мельком взглянув по сторонам и отметив у стены, противоположной специально организованной фотозоне, длинный рабочий стол с кофром, какими-то блокнотами, толстыми папками и альбомами, небрежно приземлила на него сумку, скинула тапочки, прикрыла глаза, шагнула и утонула одновременно в мягких шерстяных нитях и собственных ощущениях. Наткнувшись на один из низких пуфов, раскиданных по ковру, она рассмеялась, обошла зовущую присесть преграду и остановилась у окна.
Она осторожно коснулась холодного стекла кончиками пальцев. Поразглядывала причудливо переливающийся в приглушённом свете гель-лак своего неброского маникюра. Зачем-то слегка постучала по гладкой поверхности ногтями и уставилась в чернеющую даль, разбавляемую слегка размытыми в отражении бликами лампочек.
— Извините за задержку, — очарование момента нарушил хрипловатый мужской голос.
Арина вздрогнула, высвободила внезапно запутавшуюся в тонких проводках руку и обернулась.
9. Глава 9
Надо бы поздороваться, а он стоял и смотрел, как девушка перед ним на глазах пряталась в раковину и захлопывала крышку.
Новый год — да, праздник, с детства закрепился где-то на подкорке и в том самом уголке сердца, которое не мышца, а некое более понятное воплощение души. Время в течение двенадцати ударов, когда обводишь взглядом тех, кто дорог, и мысленно успеваешь пожелать обязательно повторить эти секунды в той же компании на следующий год.
Декабрьское же предвкушение, которое предпочитает большинство, особенно девчонки, давно превратилось для него в суету и заработок. Вот уже четыре года первая половина зимы плотно расписывается минимум за полгода постоянными клиентами, а оставшиеся свободные окошки заполняются новичками по осени либо экстренно накануне теми, кто по жизни привык запрыгивать в последний вагон.
Казалось бы, разные люди, но почти все ждут красивых картинок. Одни тщательно маскируют тревожащие их недостатки, втягивают животы, задерживают дыхание, чуть выше задирают голову, чтобы растянуть до исчезновения второй подбородок или не сверкнуть явной залысиной. Другие, наоборот, вроде незаметно, но целенаправленно стараются подчеркнуть реальные достоинства, утыкаются в макушку ребёнка и загадочно смотрят широко распахнутыми большими глазами над ней, становятся вполоборота, показывая свои формы с выгодного ракурса, пользуются отвлекающими на себя внимание предметами. Третьи часто ждут чуда от мастера, который должен сам всё понять — за такие-то деньги! Продолжать можно до бесконечности.
Как говорится, таксисты, бармены и работники сферы красоты — вынужденные психологи, перед которыми клиенты, не стесняясь, изливают наболевшее, иногда настолько откровенно, что становится неудобно обеим сторонам. С фотографом крайне редко словесно делятся чем-то волнующим, зато язык тела становится для него роднее привычного разговорного. При обработке фотографий непроизвольно вспоминается поведение запечатлённых на них лиц и повторно всплывают нюансы для ретуши или акцента. Хотя всегда по итогу выбирают те кадры, которые удалось поймать пробно или неожиданно.
