А теперь Дон присоединился к Чп и Герману, а Юна отправилась разыскивать своего благоверного. Не обнаружив его ни рядом с гитаристами, ни на берегу, ни с героически доедающими салаты малознакомыми личностями, а также нигде в ближайших кустах, она справедливо рассудила, что он в палатке. Подходя к ней, она услышала голос Джеки:
– Бриг, знаешь что? Если тебе будет одиноко, приходи.
– Зачем ты это мне сказала?
– Я так чувствую.
– А мне говорили, что ты непробиваемая стерва.
…Они трепались полночи о чем попало, и ни о чем конкретном, кипятя в котелке смородиновый лист, потому что никто не взял заварки. Все давно расползлись кто куда – в палатке спали едва ли не штабелем, а они смотрели на искрящиеся еловые лапы в костре и по очереди отхлебывали обжигающий пахучий кипяток из единственной отыскавшейся кружки. А потом Джеки уснула, укрывшись его тяжелой косухой, пропахшей табаком, одеколоном и конопляным духом.
Утро было холодным и буйным: проснувшийся похмельный Ган обнаружил себя непотребно исписанным синим маркером. Само собой, он разозлился не на шутку и бросился искать злоумышленников. Компания хохотала, читая надписи на нем, и никто не выдавал Юну и Джеки, которые вчера собственноручно написали на впалом пузе Гана «Здесь могла быть ваша реклама», снабдив недвусмысленными иллюстрациями.
Только Бриг не принимал участия в общем веселье. Он сидел в сторонке, задумчиво перебирая струны гитары, и снисходительно взирал на всеобщий переполох. Сонная Джеки подсела к нему.
– Доброе утро.
– Доброе.
– Спой что-нибудь.
– Что?
– Чего душа просит.
– Ладно, – пожал он плечами. Секунду подумал и ударил по струнам.
– Ты слышишь, слышишь,
Как сердце стучится, стучится
По окнам, по окнам,
По крыше, как дождик.
Мой нерв на исходе.
Последняя капля.
Последний луч света.
Последний стук сердца…
Ты видишь, видишь –
Умирает в огне преисподней
Сиреневый мальчик.
Он сильно напуган, подавлен.
Он пишет картину
Собственной кровью,
Своими слезами
И просит прощенья….
Я стукну в окошко
Хвостом своим
Пролетая над домом
И яркой кометой
Бороздящей вечность
И темное небо…
Ты выйдешь из кухни
В ситцевом платье
Чтобы последний раз
Со мной повстречаться…
И попрощаться…
…Я буду любить тебя вечно…1
Бриг шел чуть впереди всех остальных, ровным, быстрым шагом, настолько независимым, словно ему и дела не было ни до кого. В разговоры не вступал, хмурил брови, думая о чем-то своем. Внезапно он остановился, словно споткнулся, развернулся и, ни с кем не прощаясь, исчез за деревьями.
– Бриг! – крикнула в растерянности Джеки. Повернулась к Гану и Юне.
– Да забей, – опередил ее вопрос Ган. – У него такие закидоны бывают.
– Еще и не такие… – хмыкнула Юна.
…Джеки встретила Брига через несколько дней, прямо на улице. Он вывернулся навстречу из какого-то переулка; глаза сияют, улыбка полна лукавства.
– Привет! Гуляешь? Я тоже.
– Бриг! Привет!
– Ты вот мне скажи, как узнать, что люди любят друг друга?
– Не знаю… – растерялась Джеки, – наверное, они должны понимать друг друга.
– Понимать друг друга – это называется друзья. А если человек любит, он слышит стук сердца другого даже на расстоянии. Даже на очень большом расстоянии.
– Что это тебя на лирику потянуло? – с шутливым подозрением спросила Джеки, и Бриг рассмеялся.
– Дождь пошел, – вместо ответа сказал он, – давай спрячемся!
Они забежали в ближайшую дверь и оказались в аптеке. Обнаружив это, Бриг состроил шкодливую физиономию и выудил из кармана жвачку. Протянул ее молоденькой продавщице:
