Она опять куда-то сгинула вечером.
Обыкновения засиживаться допоздна у подружек Настенька не имела, попросту потому, что у нее подруг, строго говоря, и не было. Лишь приятельницы. И с ними она проводила время обычно днем, а не вечерами.
С кем она проводила вечера…
Об этом знал не я один.
Но она мне пообещала, что там всё закончилось.
Выходит, солгала?
Я прогулял Лорда (ее дога), вяло поужинал, разогрев в микроволновке какой-то полуфабрикат и сел за комп, то и дело глядя на часы. Разумеется, ей можно (и нужно) было позвонить, и я это сделал… убедившись, что телефон она отключила. Если у меня и оставались какие-то сомнения насчет того, где и с кем она сейчас, то они отпали. Мне казалось, я точно знал, с кем она проводит вечер.
И все равно не нашел ничего лучшего, как спросить: “Где ты была?”, когда она, наконец, вернулась.
– Не начинай, Ден, ладно? – она сняла полушубок, сапожки и прошла в ванную. У нее была стойкая привычка – приходя с улицы, она первым делом шла мыть руки. Кстати, признак ОКР (мы теперь стали такими “просвещенными” в области психологии, просто ппц, спасибо “тырнету”…) Она всегда мыла руки после улицы и всегда мыла овощи и фрукты с мылом. Не то, чтобы она была так уж помешана на чистоте, но… словом, у каждого свои причуды.
– Что значит, не начинай? – я, похоже, действительно, начинал. Начинал заводиться. Хоть и знал отлично, что ни к чему хорошему это не приведет. – Я не могу спросить у своей девушки, где она была до десяти вечера?
Настя обернулась. Вид у нее был не то, чтобы виноватый… но определенно невеселый.
– Это не то, о чем ты думаешь.
– И о чем я, по-твоему, думаю?
– Я же сказала – не начинай, – она прошла мимо меня в свою комнату и стала переодеваться в привычную домашнюю одежду – короткие джинсовые шорты и футболку. Одну из множества своих футболок, которые просто обожала (в отличие от всей прочей одежды. А платья она так просто ненавидела… хотя платья у нее имелись. Вечерние, как правило. Вечерние…) Я опять почувствовал, что закипаю.
– Со своим банкиром была?
Она покраснела. И взгляд ее стал злым. Вообще, ее взгляд крайне редко бывал таким. Лишь в те моменты, когда она действительно гневалась (а это происходило достаточно редко).
– Да! – отчеканила Настенька, – Да, я была с ним! Мы просто поговорили, расставили точки над i. Доволен?
И, опустившись на диван, полезла в сумку за сигаретами. (Что тоже было не совсем характерным – она в моем присутствии обычно не курила. Точнее, не баловалась. Та пара-тройка сигарет (максимум), что она могла выкурить за неделю, полноценной дурной привычкой назвать, пожалуй, было нельзя. Именно “баловством”.)
Я почувствовал себя погано. Словно в меня плеснули помоями. Правильно, сам виноват, сам напросился. Кто меня за язык тянул? Ведь так просто все было спустить на тормозах…
– Не понимаю, о чем было говорить… с ним, – буркнул я и ушел назад, в комнату, условно являвшуюся гостиной, к своему компу. “Расставили точки над i?” И как, интересно, это понимать?
Настя ушла на кухню. По звукам оттуда я понял – поставила чайник. Культуре чаепития ее научил отец, большой знаток таких вещей. Во всяком случае, чайных пакетиков они дома никогда не держали. Чай заваривался “по всем правилам”, в заварном чайнике.
Какое-то время я безуспешно пытался сосредоточиться на реферате, потом понял, что это бесполезно и направился к ней.
