– Успокойся. Я поговорю с отцом.
– Я видеть его не могу.
Нюся, как и положено, для убедительности раскачивала слово: «б-и-и-и-со́вэсный».
Анатолий не считал себя виноватым, но, выслушав двойной упрек, сделал на лице серьезные складки и сухо извинился перед дочерью.
«Что мне это извини», – сказал внутренний голос Саши, сплевывая кровью.
7
В момент, когда душевные силы Саши стройным войском встали перед растрепанной ордой отцовских страстей, – и умерла баба Маня. Ничего не изменила эта смерть на поле враждующих сил – женщина в черной юбке колоколом была призывом боевой трубы, чтобы противники приготовились к очередной атаке. Но, за стройными рядами Сашиного войска стояли хозяйственные обозы, тогда как орда варваров – чувств отца жила по принципу хаоса.
Согревало желание Нади Молостихи купить домик бабы Мани. «Только бы не разгромили его карьерцы!» Поэтому, Саша ходила на бабушкино подворье, показывая внимательным добытчикам, что вот она хозяйка, тут как тут, и днем, и вечером. Много раз даже ночью, с резиновой палкой от щедрот Олега, шла она проверить обстановку.
Приходили дочь и зять Молостихи, ревизскими взглядами осматривали каждую доску, каждый плинтус и каждую трещину. Наследница была спокойна – домик-то ладный, теплый; аккуратная печь обделана нержавейкой, вся столярка добротная, сработанная дедом Валентином.
– Может, немного уступишь? – канючила Молостиха.
– Я и так мало прошу, – стояла на своем Саша, – хотите продать пианино и стиральную машину, но как сравнить обычное пианино и стиралку, пусть даже и автомат, с жилым домом, с землей?
– Ты уж еще подожди. Не давай объявлений о продаже.
– Хорошо. Подожду. Только каждый день дорог. Тяжело мне присматривать, а дома дел по горло – всё хозяйство на мне.
Когда Саша прилаживала кусок рубероида к оштукатуренной и выбеленной стене кладовки, чтобы уж надолго забыть о раскисании и трещинах, ее пёс серьезно на кого-то разлаялся. Уверенная, что во дворе нет чужих, Саша вывела Лютина из вольера погулять под нежным осенним солнцем. Отец размахивал перед мордой собаки лопатой, а сам пытался вывести из своего дома Тамару Бурдючиху. Хозяйка подоспела на выручку разъяренного Лютина, когда отец уже прицеливался его огреть лопатой. Такое Саша не могла терпеть:
– Не трогай мою собаку, – крикнула она.
– А чё он ки́дается?
– На кого? На нее? И ты еще бить собрался Лютина из-за какой-то дряни?
– Сама дрянь.
– Хорошо, сейчас…
Дочь мигом отвела собаку в вольер, подбежала к отцу и вырвала из его рук лопату. Видно было, как он впал в акулье состояние, но Саше захотелось, наконец, правильно расставить акценты. «Я тебе припомню хоть и редкое, но преступно-напрасное рукоприкладство по отношению к матери. Я тебе покажу, как бродяжек в дом приводить», – мысли хлыстом били, будто дрессировщик распалял хищников. Мстительница подхватила стоящее у порога ведро наполовину с водой и, крутанув его, пустила в полет по направлению к идущим к калитке отцу и Бурдючихе. Тамара, ведущая беспорядочный образ жизни, видела в избытке любые гримасы судьбы, но струхнула сильно. Она втянула голову в плечи и громко ойкнула под водяными брызгами, с переполоху не понимая, как открыть калитку. А тем временем отец поднял пустое ведро и прицельно бросил в Сашу. Попытка увернуться не совсем удалась, ведро по касательной зацепило икру правой ноги, и тут же снарядом полетело обратно, черканув дужкой отцовскую скулу. Скула мгновенно расцвела алым пятном. Отец ринулся на дочь, откуда-то взялась Нюся и распялась между сыном и внучкой.
