Процесс дичания, начавшийся по подсчетам Саши со шкафа, медленно полз. Как будто в голове у бабушки теперь был преданный, но неисправный хронометр, который отстукивал перекошенные мысли.
– Это, наверное, шизофрения, – говорила Саша брату, который под предлогом занятости не заходил к бабушке, – откуда подозрительность? Мы же ее не обманывали. Принесла ей новые деньги, мама сказала, что сто рублей у нее уж точно есть – три дня назад она ей приносила долг, и баба Маня сидит дома. Говорит – нет никаких денег, мол, откуда им взяться. Но ведь пропадут же! Обмен денег в стране, хорошо мне на фабрике дали зарплату новыми. В сберкассе ажиотаж. Уходи. Нет денег и всё.
Исчезали кое-какие вещи, бабуля не хотела давать толковые ответы, а рассказывала сказочки. Не раз Валентина пожалела, что отнесла матери излишки тканей, которые она боялась хранить дома, но которые могла бы продать знакомым мужа или обменять на деревенские продукты. Если бы приходили воры, то стали бы они уносить метровую куклу в украинском костюме и пригрязненного медведя – Сашины подарки за отличную учебу в первом и во втором классе? Воры бы взяли алюминиевую посуду, продукты, ну и тряпки, какие получше. А насчет пропажи стиральной машины бабушку так занесло в фантазиях, что Валентина несколько дней была под впечатлением:
– Хоть караул кричи, – сделав свои большие карие глаза еще больше, говорила она дочери, – вижу, нет стиралки. Куда делась? Говорит – не знаю. Да как же не знаю, это же не иголка; потом – а я ее выбросила. С какой стати выбрасывать почти новую вещь? И тут она сморозила, мол, пришли братья как-то ночью и забрали. Чего? – говорю, – это один полковник милиции, ветеран войны, у которого пенсия персональная, и другой, пусть победнее, но так еще работает, шабашки делает и также пенсию получает, и они стали бы являться к тебе ночью за стиральной машиной? Ты хоть говори, да не заговаривайся. Взяла меня и выгнала. Вот вредитель.
– Была хорошая бабушка, а теперь «плохишка».
– Во-во, да обидно как! Моя машинка барахлит, а у тебя вообще нету.
Последнее крупное разногласие с бабой Маней получилось у Саши из-за угля. Получая ежегодно бесплатных шесть тонн угля, бабушка скопила угольный запас на несколько лет, и вот решила она отблагодарить Сашу угольным пайком за то, что внучка на протяжении многих лет дважды в год относила нужные документы в контору общепита. Саша, узнав от матери о благом намерении, не купила уголь летом по более низкой цене и поджидала подарок. Уже забрезжили холода, но угля не было. Валентина после нескольких дней расспросов узнала о продаже матерью пайка водителю, который привез уголь. Испытывая стыд за корысть матери, Валентина боялась сказать правду Саше, но холода наступали, пришлось выставлять правду, похожую на шкодливого двоечника.
– Да ладно. Куплю сама, – спокойно ответила Саша.
– Ну, слава Богу! Я не знала, как тебе сказать.
– Неужели ты думала, что я побегу, как склочница, и буду ругаться?
Внучка действительно смотрела на ситуацию философски и не подпустила обиду, которая крутилась рядом и кривым ротиком говорила: «Имею право».
Саша лучше бабушки и матери знала сроки подачи документов на получение угля, поэтому по привычке пришла к бабе Мане после смерти Валентины за бумагами, но получила отказ:
– У меня угля много, – заявила бабуля.
– Дело в том, что тебя вычеркнут из списков, подумают, будто ты умерла. Продай опять свой уголь, будут лишние деньги.
