Водитель лежал на приборной панели, истекая кровью из оторванной ноги. Вся одежда – в клочья. Мэтью было невозможно узнать из-за этих лоскутов ткани и кожи. Дилан, его сосед, все еще дышал, но дыхание это было хриплым, с тяжелыми булькающими звуками. Кровь сплошным потоком выливалась из его груди, откуда торчал обломок толстой ветки, проткнувшей Дилана насквозь. Гейл с трудом скосил глаза дальше…
Шея Алексы свернута под неестественным углом. Стеклянные глаза смотрели вдаль, руки и ноги вывернуты так, что в этой молодой девушке едва ли можно узнать человеческую форму. От лица Скота осталась лишь половина – челюсть оторвало, а глаз висел лишь на одном скользком нерве. Они оба уже не дышали.
Энн…
– Э… – из горла Гейла вырвался хрип, а следом и захлебывающий кашель. Дышать не получалось. Последний воздух вышел с этой буквой.
Энн лежала тихо, мирно. Из ее лица торчали осколки битого стекла, волосы заляпаны кровью. Вдоль всего тела – от самых ключиц до пупка – тянулись глубокие порезы, раскрывшиеся мясом наружу. Словно жуткий цветок смерти.
Гейл снова захрипел, пытаясь вдохнуть. На лоб стали падать капли крови, застрявшие где-то на верхушке салона машины. Сложно сказать, где именно оказалась крыша. Да и какое это имело значение, когда так не хватало воздуха? Просто вдох… Не вышло. Глаза стали закатываться. Воздуха…
В этот момент последние силы покинули тело Гейла. Он умер. Как и все остальные.
Старушка с тяжелым скрипом выбралась из-за стола. Чертов трактир, кто додумался поставить здесь такие неподъемные скамейки… Она бросила гневный взгляд на официантку, но не сказала той ни слова. В конце концов, она помогла. Будет теперь ждать своей манны небесной, мужа богатого. Будет ей богатый муж… Видит Господь, будет. Долги надо отдавать. А желания загадывать точнее. Одного богатства мало для счастья семейного.
Забрав свою клюшку, старушка отправилась на выход. В воздухе пахло смертью. Время подходило. Пора действовать. Пора, пора… Теперь ее ждал лишь отдых. Такой долгожданный! Надо только успеть. Нельзя упустить время.
Старушка выползла из забегаловки под громким званием «Кафе» и отправилась в сторону дороги.
Отпихивая в сторону мешающие камушки, старушка перелезла через ограждение перед горой и вышла к тропинке, которую протоптали прошлые путешественники. Закрыв глаза, она вдохнула поглубже. Морщинистое лицо обдул легкий ветерок. Будет ли она скучать по нему? Нет, ничуть. Наконец-то пришло время отдыха.
Открыв глаза, старушка поплелась дальше. Выше и выше, стараясь забраться на максимально возможную для себя точку на горной тропинке. Старые ноги с трудом слушались, однако старушка смогла залезть к выступу, выходящему к самой дороге. Бросив палочку у самого склона, она подошла к краю скалы, тяжело дыша. Тихий хрип вырывался вместе с дыханием. Слабое человеческое тело. Ужасно слабое… Как же хочется вновь стать молодой! Ради этого не было жаль ничего. И никого.
Она отошла к хлипкому краю, из-под ног посыпались камни. Ударяясь о горную породу, камешки падали на проезжую часть, где слишком редко показывались машины. Старая голова повернулась вбок, проглядывая дорожку дальше. Где-то там все уже свершилось. Она чувствовала это. Знала, что все готово. Знала, что внучка ее не подведет.
Старушка перевела взгляд вперед, на верхушки деревьев. Дряблая рука залезла в карман хлопковой юбки и вытащила на свет тонкий клинок. Лезвие блеснуло на солнце, словно подмигнуло хозяйке. Та погладила дрожащим пальцем плоскую часть лезвия. Как странно, что ей все равно было страшно. Будто она не знала, для чего это делает.
