По развилкам русской истории - страница 17

Так русский экспресс прошёл развилку пути между возможными религиями и готов был направиться в сторону христианства. И здесь интересно обсудить ислам как наиболее вероятную альтернативу христианству. У него были примерно равные с христианством шансы стать государственной религией в Киевской Руси. Остановившись на исламе, Владимир из политического выбора – Восток или Запад, повернулся бы к Востоку. К чему это могло бы привести? Что думают об этом Политик и Философ?

– Тогда бы Русь оказалась к Востоку лицом, а к Европе, извините, задом. Волжская Булгария, Хорезм, а в последствие и Великий Тамерлан стали бы её союзниками, и с ними Русь могла бы выстоять против будущего татаро-монгольского нашествия, – Политик судил резко и прямолинейно. – Руси такой вариант продолжения событий был бы более выгоден.

– Вполне возможно, – Философ был осторожнее. – Русь, став мусульманской страной, освободилась бы от своей двойственности, от которой она в дальнейшем страдала всю свою историю. Выбрав западный вариант, она до конца не стала европейской страной, и, в то же время, восточные страны не приняли её в своё содружество. Так Россия и осталась не Европой и не Азией, а по сути, одинокой страной, разделившей два континента и две цивилизации – восточную и западную.

Ну что же, суждения наших помощников о Руси и её будущем быть может и верны, но они забыли сказать о возможной судьбе Западной Европе в случае принятия Русью ислама. Тогда Восток оказался бы прямо на пороге Западной Европы, и само понятие Восточной Европы, как государственного разделителя Запада и Востока, перестало бы существовать. К тому же у России пропала бы её великая миссия остановить экспансии кочевников в Европу. Вместо умиротворения восточных земель евро-азиатского континента у неё бы появилась цель возглавить мусульманские восточные страны для борьбы с Западной Европой, которая стала бы просто Европой. И тогда можно поставить крест на возможности христианской Западной Европы совершить своё великое Возрождение на обломках растерзанной франко-германскими племенами греко-римской цивилизации. Без этого Возрождения Европа ещё долго могла бы оставаться варварской страной. А кем бы в этом случае могла стать Россия? Дальше не пойдём, остановимся, вспомним об отсутствии у истории сослагательного наклонения.

Русский экспресс тронулся с узловой станции, стрелка перевела состав на христианские рельсы, но пассажиры экспресса ещё не понимали к какому христианскому вероисповеданию – православному или католическому, он вел Русь.

Ко времени принятия Киевской Русью христианства существовало две философии его понимания, которые через шестьдесят лет разделят христианство на две части: восточно-православное и западно-католическое. Центром первого станет Константинополь во главе с Патриархом, второго – Рим, где на святом троне властвует Папа. Оба вероисповедания имели одну основу – Священное Писание, верили в одного Бога, руководствовались одной религиозной литературой, почитали одних и тех же святых. Но их отношение к религии было различное. Восточная (Константинопольская) церковь не допускала вольного толкования догматов Священного Писания, чем-либо отличающихся от толкования признанного на Вселенских соборах христианских святых. Любое мнение по религиозному вопросу требовалось подтвердить святым авторитетом. Вера являлась абсолютной и иррациональной, то есть нельзя было допустить обсуждение того или иного христианского догмата с точки зрения логики или рационального его понимания. Вера не нуждалась в доказательствах, так же, как и существование самого Бога. Все возникающие в церковных кругах попытки внести новые толкования религиозных догм осуждались на Вселенских соборах (за период с 325 года по 787 год они созывались семь раз) и квалифицировались как «ересь». В этой борьбе в восточной церкви родилась качественно новая ортодоксия, получившая название «православие». Оно олицетворяло догматическое мышление, в котором разум подчинён религиозным догматам Священного Писания. Организационно православие оформилось после восьмого Вселенского собора в 843 году, на котором осудили иконоборчество как ересь (на философском уровне спор иконоборцев и иконопочитателей принял форму вопроса: есть ли возможность изобразить существо, непостижимое для разума?) /7, с. 81–82/.