Катя развернулась и вышла из сеновала, направляясь к избе.
– Куда пошла? Приказываю тебе остановиться сейчас же.
Катя помахала ему рукой, продолжая идти. «Буду я ещё приказы выполнять всяких там царевичей». Царевич догнал её и преградил путь.
– Я же сказал остановиться.
– И что?
Царевич запыхтел, у него просто не было слов от такой наглости. Катя могла бы вести с ним более учтиво, но что-то не хочется. Она чуть не потеряла жизнь, толком не пришла в себя, а тут ещё царевич на её пути. «Я же чуть не умерла». Осознала Катя. Пришёл запоздалый ужас и страх за собственную жизнь. Дерзить и спорить сразу перехотелось, а вот куда-нибудь зарыться – очень даже. Мирослав перемену настроения не сразу увидел. Катя попыталась его обойти, но тот баран не пропускал. Она чувствовала, что если сейчас не уйдёт, то разревётся прямо перед ним, а этого совершенно не хочется. Катя постаралась себя держать в руках.
– Ты никуда не пойдёшь, пока я не скажу всё, что хотел.
Катя искала способ, чтобы остаться как можно скорее одной. Она могла бы пойти в хлев или в курятник. Был ещё вариант вернуться на сеновал.
– Да плевать мне на то, что ты хотел мне сказать. Если не против, то я бы побыла одна без тебя.
Катя развернулась и пошла назад к сеновалу, но этот баран вновь перегородил дорогу. Катя топнула ногой, а затем пихнула царевича.
– Я сказал, никуда не пойдёшь!
– Да как же ты достал меня! Неужели непонятно, мне нужно побыть одной. Отвали уже.
У неё начинали трястись руки, она была буквально на пределе. Мирослав только сейчас заметил её состояние. Катя пошла в хлеб к коровам. Мирослав хотел было схватить её за руку, приказать, но что-то внутри дрогнуло. Только сам не осознал, что именно и почему. Он чувствовал себя немного не в своей тарелке.
Катя зашла в хлев, крепко обняв корову. Её очень сильно знобило, внутри от страха за собственную жизнь похолодело. Катя дала слезам волю, чтобы её не услышали, прикрыла рот рукой. Мирослав стоял у входа в хлев. Пускай он не слышит её плача, зато видит. Внутри скреблись кошки. Мирослав сжал руку в кулак, стараясь себя сдержать и не побежать к ней. Он просто ушёл в избу. «Лучше скажу Любе. Она как женщина быстрее приведёт в чувства, чем я». Решил для себя царевич.
А в избе каждый занимался своим делом. Константин и Егор выпивали настойку из лесных ягод, а Люба где-то за ширмой сидела и вышивала крестиком.
– О, Мирослав, она очнулась?
Спросил магистр.
– Да.
Кивнул Мирослав. Люба положила пальцы с иголкой на стол и показалась из-за ширмы.
– Любава. Не могли бы сходить к ней в хлев, ей нужна ваша поддержка.
– Поддержка? Что с ней?
– Ничего такого. Просто она в расстроенных чувствах.
Царевичу было неловко говорить то, что Катя находилась в хлеве и плакала, однако понимал, что должен хоть кого-то к ней прислать.
– Она что, плачет?!
Спросил Константин, вскакивая с места.
– Да.
Ответил Мирослав. Люба выбежала из избы. Константин подошёл к царевичу.
– Ты её обидел чем-то?
– Нет.
– Тогда что?
– Запоздалая реакция на то, что чуть не умерла в реке.
Объяснил Мирослав, надеясь на то, что магистр вернётся за стол. Уж очень грозно выглядит, когда в ярости.
– Ты даже успокоить девицу не можешь. Что же из тебя за человек такой. Клянусь, я подойду к твоему отцу и договорюсь насчёт учёбы. Я сделаю из тебя высококлассного мага.
Твёрдо решил магистр и сел обратно за стол. Царевич помялся немного у порога, а затем сел на скамью.
