– Увы, – разводит руками молодой
человек, – уже почти год, как скован узами брака. Иначе непременно за тобой
приударил бы. Ничего, что я на ты?
– Мы не на службе, – пожимаю
плечами, – так что можем друг другу и не выкать.
– Почему не танцуешь? – интересуется
Игорь. – Не нравится музыка?
– И это тоже, – киваю.
– Мне тоже, – улыбается. И вдруг
спрашивает неожиданно: - Прозвучит дико, но я предпочитаю бальные танцы.
Например, вальс.
– Круто! – отвечаю. – Но здесь
такое не танцуют.
– Может, просто не умеют? –
подмигивает. – А ты, случайно, не танцуешь вальс?
Отец у меня до того, как занялся
бизнесом, был офицером в третьем поколении, и к моему воспитанию подходил
консервативно. В частности, считал, что дочь офицера обязана уметь танцевать
вальс. Сам и учил. Понятно, что с профессиональными танцорами мне не
сравниться, но ноги кавалеру не отдавить шанс есть.
– Не то чтоб хорошо, но танцую, –
признаюсь внезапно.
– А давай-ка тогда пошалим, –
предлагает Игорь, улыбаясь хитро.
– Как именно? – загораюсь я
предвкушением веселья.
– Сейчас узнаешь.
Игорь оставляет меня, направляясь
к музыкантам, что-то говорит им, периодически оборачиваясь и заговорщицки мне
улыбаясь. Когда он возвращается ко мне, слышу, что ведущий объявляет, что по
просьбе одного из виновников сегодняшнего торжества звучит вальс Шатрова «На
сопках Маньчжурии». Встаю, понимая, что сейчас меня пригласят, и через
несколько минут мы с новым знакомым кружим в танце. Больше никого на танцполе
нет: вероятно, умеющих танцевать вальс среди сегодняшних посетителей кафе,
кроме нас с Игорем, не имеется.
После продолжается современная
дискотека с песнями, написанными, если вслушаться в слова, для тупиц. Наши
«телочки» возвращаются на танцпол и начинают призывно двигать бедрами. Но
сегодня, по ходу, не их день: единственный танцующий кавалер положил глаз на
даму из чужой компании, возле нее и вьется.
– Хорошо танцуешь, – слышу над
ухом. – Занималась бальными танцами?
– Отец учил, – отвечаю,
оборачиваюсь на голос Бородина.
– Ты же Стрельцова? Лариса
Игоревна? – для чего-то уточняет Павел Николаевич.
– Все верно, – подтверждаю.
– Дочка Игоря Вадимовича
Стрельцова?
– Да, моего отца так звали.
– Ты сказала «звали»?
– Да, он умер уже давно, инфаркт.
– Служили мы вместе, – объясняет
причину своего любопытства Павел Николаевич. – Хорошим человеком он был.
– Приятно осознавать, что отец
оставил о себе добрую память, – отвечаю вежливо.
– И дочку хорошую оставил, –
улыбается Бородин. – Ты, если вдруг юридическая помощь нужна будет, обращайся.
– Спасибо. Надеюсь, что не
понадобится, но в случае чего обращусь, – благодарю вежливо.
– А что, если и я тебя на танец
ангажирую? – вдруг лукаво спрашивает Павел Николаевич.
– Я не против, – улыбаюсь в
ответ.
Через несколько минут мелодия
шатровского вальса снова очищает танцпол, и я кружу по нему уже с Бородиным. По
сторонам не смотрю, но хорошо представляю себе, как корчатся от зависти мои
сослуживицы.
Когда Бородин возвращает меня на
место, ко мне подходит незнакомка. Похоже, она из компании, что празднует 23
февраля за соседним столиком, но подошла недавно, так как раньше я ее не
замечала.
– Привет! – говорит приветливо. –
Как поживаешь? Как Максим? Не поженились еще?
– Привет! – отвечаю машинально. –
Все окей, пока не поженились, свадьбу пришлось отложить, но не отменить. Только
жениха Костей зовут.
