Дети, не видевшие восходов, не помнящие заката
Ни одного, живущие у экрана, стены, плаката.
Дети, не помнящие лунной и звездной выси,
Не отличить нам следов. Волчьи, лисьи?
Дети кварталов серости и стандарта,
Дети постмодернизма или поп-арта.
Слово для нас игрушка – так для азарта —
Можно перекрутить и написать на парте.
Нет сокровенного, кровь не бурлит в венах —
Так холодна… а душа превратилась в гиену.
Падаль вкуснее, съедобнее, пахнет приятно,
Точно от бака перед парадным родным – понятно.
Запахи леса, поля – странны, чужие.
Запахи города ближе – они не живые.
Жизнь проживая безжизненно, старцы-младенцы
К дереву духа примкнули как иждивенцы.
И в лабиринте дорог и других строений,
Под шелест шин и звуки рекламных прений,
Лоббируя рьяно свои интересы, чужие задачи,
Мы «делаем шопинг», гейтуем – нахальны, уже не зрячи.
Мы реагируем только на броскость клипов.
Что нам оттенки, зелень каштанов, липы?
Это у Брейгеля было – слепые в яму…
Все у нас в норме! А в яму? Ну, может спьяну…
И хладнокровно и ровно врастая в карьеру,
Только в болезни еще вспоминаем Венеру.
Секс мы рифмуем упрямо с Сикстинской мадонной.
