– Это их хранитель.
– А где он живёт?
– Далеко, очень далеко.
Клотильда уже поняла, что, ляпнув языком, совершила ошибку, и теперь просто так не уйдёт. Вздохнув, нянька отложила грелку, присела на стул рядом с кроватью и взялась рассказывать то, что когда-то слышала ещё от родной бабки:
– Древний дух Атсхалии живёт в этих горах со стародавних времён. Когда вдалеке грохочет гром – это он говорит. Когда в горах падают камни – это он негодует. Священный дух очень грозный и сильный. Он оборачивается то оленем, то волком, то тенью огромной летящей птицы. Люди всегда это знали, ещё когда жили в маленьких домиках, крытых соломой, и ходили в лес с луком и стрелами. Уже тогда они каждый год со страхом ожидали последнего осеннего полнолуния.
Детишки повернули носы к окну. В щели ставень пробивались сияющие лунные лучи. Она там – круглая и жёлтая как блин тётушки Кло.
– Селяне сидели в своих домиках тихо-тихо, – рассказывала старая нянька, – и, как только ночная путешественница поворачивала на убыль, страх отпускал. Значит, зло в этот раз обошло стороной. Но, если люди не слушались, – с нажимом повторила Клотильда, – и вели себя плохо, в ночь последней луны в горах раздавался страшный гром. Небо затягивала мгла, с севера начинал задувать ледяной ветер и с гор сходило чудовище. От полной до полной луны ни одна душа не решалась переступать границу родных селений. Жизнь замирала на целый месяц. Только одну ночь селяне вздыхали свободно. В ночь новолуния, когда все оборотни лишаются сил и крепко засыпают. А теперь спать! – без перехода заявила нянька и, подоткнув одеяло со всех сторон, направилась к столу, чтобы задуть свечу.
– Не надо, Кло, – заканючили малыши. – Мы будем спать, только не гаси свечку.
– Нельзя, – порывисто проговорила старая женщина. С тревогой посмотрев на запертое окно, она покачала головой и повторила: – Никак нельзя.
Склонившись над столом, нянька задула хрупкий огонёк, и комната погрузилась в синий полумрак. Затем Кло вышла и прикрыла за собой дверь. Стук растоптанных башмаков удалился по лестнице вниз и растаял в глубинах дома.
Тишина длилась недолго. Пока издали не прилетел наполненный тоской отголосок ветра.
– На-да спа-а-ть! – горячо зашептал один из близнецов. – А то волки придут.
Настойчивый ветер снова запел, всё ближе подбираясь к жилищу людей. На дворе порывом качнуло воротину. Та скрипнула. Привлечённые озорной игрой, зашумели деревья. Заскребли жёсткими ветками по стене дома.
Малыши по нос залезли под одеяла. Две пары глаз, беспокойно мерцая, уставились в потолок.
Снаружи по ставню тихонечко стукнул камешек, и на крышу пристройки под окнами детской кто-то мягко спрыгнул. Чуть погодя во дворе неожиданно заголосил пёс. И следом, нервно заржав, в стойлах забились лошади.
В полдень пятеро селян толпились на широком крыльце и озадаченно морщили лбы. Земля перед домом нового старосты была хорошо утоптана знакомыми следами – крупными и удлинёнными.
– Это сколько же их пожаловало? – посмотрел на товарищей приземистый светловолосый мужик.
– Тварей десять погуляло, не меньше.
Ворота в конюшню были широко распахнуты, проход между стойлами поблёскивал тёмно-багровыми лужами. По всему двору катались клубки рыжей собачьей шерсти. Саму псину растерзали дикие родственники.
На улице послышались грубые голоса. Из-за угла дома показался Старх в сопровождении трёх рослых парней. Сдвинув ногой сорванную с петель калитку, главарь зашёл на двор.
