– Твои папа, мама и брат Юрий.
– Вот-вот, – подтвердила она, – кстати, мы не сделали главное.
– Что?
– Не познакомились. Как хоть тебя зовут?
– Михаил.
– Ну так и знала, того тоже Михаилом звали. Странно. Неужели и вправду ты?
– Чудо ты, Лена! Столько людей тебе говорят, что я это я, а ты это Лена, а с тебя как с гуся вода!
– Ну почему я должна врать?
– Не врать, а попытаться вспомнить, очень тебя прошу. Постарайся!
– Может так вспомню, – и она снова уселась на колени.
Что ж, пришлось терпеть, одно вознаграждение, что мы иногда всё же расцеплялись вдохнуть воздуха…
– Вы с ума сошли! – заорала на меня главврач утром, едва мы с майором въехали к ней в кабинет.
Мы почувствовали себя маленькими детьми, когда она встала из-за стола и повисла над нами как глыба.
– Я понимаю, у вас свои цели, – злобно рычала она, смотря на майора, и даже ваше горе, – она посмотрела на меня, – но вы должны, понимаете, должны, черт вас побери, понимать, что это за человек! Это единственный случай за историю человечества, когда идет противоположный процесс. Она не стареет, а становится моложе. Это нарушение всех принципов биологии, не говорю уже про второе начало термодинамики. Вы двое, гадкие эгоцентристы! Не можете понять, что у неё мозг работает по-другому. Это единственный случай! Может болезнь, может продукт эволюции, но мозг сейчас практически заменил её кровь гормональным настоем. Вы думаете, зачем мы раз в месяц прячем её в изолятор? Она просто может себя убить. А вы совершили вчера ужасную провокацию! У Людмилы сейчас приступ и мы ее поместили в изолятор. Не желаете взглянуть?
– Как в изолятор? – вырвалось у меня. – Я вчера уходил от нее, с ней было всё в порядке.
Главврач не ожидала моей реакции и изумленно молчала.
– И вообще, у нас была обычная невинная встреча, мы просто беседовали, всего лишь беседовали, – спокойно говорил я.
– Как беседовали? – удивилась она.
– Видимо, вам не известно, но для беседы необходимы целые ночи. Товарищ майор, предупредите Ирину Георгиевну, что после обеда мы хотим пообщаться с Леночкой.
Майор понял, что я что-то придумал и подтвердил моё требование. Мы выкатились из кабинета главврача.
– Ты что-то решил? – спросил он в коридоре.
– Подожди, дай доехать до палаты.
И, едва мы остались втроем, я тут же налетел на дежурного офицера, который всё это время бездельничал, рассматривая газеты.
– Вот что, друг, лети срочно в магазин детских игрушек и купи нам с майором пару калейдоскопов.
– Что это такое? – задал вопрос продукт своего времени.
– Это такая трубочка с зеркальцами внутри. Ну, в общем, найдешь, если захочешь, – распорядился майор, – запомни название.
А когда офицер испарился, он обратился ко мне:
– Ты что-нибудь придумал?
– Так может это глупость, подождем до обеда.
Кормят больных в таких заведениях очень даже хорошо. Мы питались с майором в палате, но нам перепал густой борщ-рагу со сметаной. Для русского человека борщ – это почти как пудинг для англичанина. А котлета с лошадиную подкову в толченке убедила в порядочности персонала больницы. Однако всё великолепие перечеркнул компот, вот не знаю, что они туда кладут, но за такой компот можно совершить подвиг. Ну, может и малость перегнул, но на что-то эпическое он настраивал.
Майор стонал от удовольствия и, всё жалел, что всё это нельзя отполировать ста граммами алкогольного продукта. Он посмотрел на меня, пьющего восхитительный компот и весело заметил:
