Я обычно не захожу на форумы подкастов – их не слишком удобно читать, а я лучше усваиваю информацию на слух. Шрифт без засечек создает эффект размытия – буквы блекнут и сливаются друг с другом, и разбирать слова становится значительно труднее. Но было что-то приятное в том, чтобы самому вести расследование, особенно когда дело удавалось раскрыть. Будто у меня в руках был клубок ниток, который я мог распутывать, пока плавал, готовил с папой обед или ехал в школу. Для ребенка, который всю жизнь с трудом расшифровывал слова, разгадывать загадки, кусочки которых гарантированно встанут на место в следующий понедельник, было на редкость притягательно.
– Лучше всех, – соврал я.
– Я позвонила твоей маме, Ники, – крикнула миссис О’Мэлли.
Чудесно.
Вскоре в тени сосен собралась толпа соседей – вероятно, им казалось, что они стоят на почтительном расстоянии. Две патрульные машины заняли парковочные места для инвалидов. Полицейские присоединились к медикам.
Один мужчина протиснулся сквозь толпу и вошел в ворота. Дерзко. Я сразу его узнал, хотя он оказался выше, чем я думал, и выглядел крупнее, чем на маленькой фотографии на ТВ. На нем была застиранная футболка – но ее не просто отстирывали раз за разом, а терзали так, что она стала слишком широкой и короткой одновременно. В руках он что-то сжимал.
– Джо Ди-Пьетро, из «Вудлендской газеты». Не возражаешь, если я задам тебе пару вопросов?
– Мне?
– Не против, если я запишу нашу беседу?
Я отступил, думая о том, что мой отец мог бы сказать клиенту, если бы не поддался мягкому кризису среднего возраста и по-прежнему работал адвокатом: «Только в присутствии родителей, малыш».
– Нет, спасибо.
– Тогда по старинке, – ответил репортер. Штукой в его руках оказался блокнот.
Бум. Меня сковала паника, сердце сорвалось в галоп, забилось в груди.
– Я не совсем…
– Я слышал, ты герой, – перебил меня Ди-Пьетро, вытащил ручку из-за уха, будто неумелый фокусник, и указал ею на толпу. – Одна леди сказала, что ты Ники Ирвинг? Учишься в одиннадцатом классе Вудленд-Хай. Да?
Я покраснел. Ники.
– Ник. И да, я перешел в выпускной.
– Выглядишь довольно крепким, парень. Занимаешься спортом?
– Я в сборной по плаванию.
– Выступаете за Вудленд?
Я кивнул.
– Ты впервые спас человека?
– Да. Я работаю спасателем всего три недели. Но его спас не я один.
– Три недели! – радостно гаркнул Ди-Пьетро и принялся записывать. – Ага. Ага. Это здорово. Новичок на работе, инстинкт самосохранения берет верх. Каково было делать искусственное дыхание?
Каково?
– Не знаю. Я имею в виду, было страшно. Я особо ни о чем не думал. Мы просто делали его.
Он постучал ручкой по губам:
– Смело. Ты очень смелый.
Я уставился на него, пытаясь избавиться от странного разочарования. Я буквально рос с этим парнем – он годами был со мной в гостиной в вечерних новостях. Ди-Пьетро наделал много шума, переехав обратно в Бостон из Лос-Анджелеса, чтобы «вернуться к корням», и мои родители несколько недель только об этом и говорили.
– Я просто делал свою работу.
– И скромный. – Его глаза засияли.
– Нет, дело не в этом. – Я потер висок, пытаясь унять ледяную волну боли, что вгрызалась в мой череп. – Я не хотел, чтобы с мистером Фрэнсисом случилось что-то плохое.
Рука репортера взлетела к блокноту.
– Так ты знаешь утопавшего?
– Ну да, он плавает здесь каждый день. И он учитель в старшей школе.
– Меня зовут Роналду, – сказал мистер Фрэнсис. Он лежал на каталке, которую выставили медики. – «У» на конце, это португальское имя. Если у вас есть вопросы ко мне, можете их задавать. Я работаю в школе Вудленд-Хай уже тридцать лет. Николас – мой герой.
