– Куда столько затолкал? Прожевать не сможешь.
– У тебя никак не получается слушать нормально, без ехидных комментариев?
Он перемолотил кусман и укоризненно взглянул на меня.
– Так ты же тянешь резину. Выложи сначала и ешь спокойно до последней крошки.
Добрыня расплылся в елейной улыбочке и сказал не менее зловредно:
– Я тогда поем, а ты потерпи.
Специально так подстроил, ясно как белый день. Знает, буду теперь мучиться в догадках. Пришлось присоединиться к поеданию пирога, чтобы приблизить минуту оглашения какой-то чрезвычайной новости. В полном молчании добивали моё кулинарное достижение. Я раскачивала ногой от нетерпения, но держалась и не задавала вопросов, иначе он начнёт измываться ещё больше. Жевала и думала, какое такое ценное известие он заготовил?
– Что ты наболтала Бригитте? – спросил сытый Добрыня, отвалившись на спинку стула.
– В смысле? Ничего не наболтала, вообще редко вру, только по необходимости.
Его странные подходы через главного босса и его супругу никак не ложились в мои уравнения о сенсациях. Мы дважды были у этой высокой немецкой четы в гостях не в официальной обстановке, а в домашней. Они держали слово, объявив однажды, что всегда будут рады видеть нас в своём обществе. Коттедж у семейства просто огроменский, очень дорогой и респектабельный, с небольшим парком и фонтаном. В первый раз я комплексовала жутко, чувствовала себя как Золушка, попавшая на чужой бал во дворец. Вот-вот наш ауди превратится в тыкву, а я в оборванку. Но Бригитте – женщина чуткая и обаятельная. Она втягивала меня в разговор несмотря на мой не очень хороший немецкий. Своим щебетанием фрау Майер позволила мне расслабиться, нисколько не кичилась положением и оставалась приветливой. Наш найдёныш, белобрысый Александр, подрос и носился по дому как любой ребёнок, чему я внутренне порадовалась. Второй визит дался намного легче, да и с немецким я как-то поладила. Разговаривать научилась довольно сносно, Димке спасибо за это. Бригитте всё расспрашивала про наши со Светой приключения. Я рассказывала и понимала, как скучно ей живётся в этих хоромах, под постоянным контролем камер и секьюрити. Романтичная немка то округляла глаза от удивления, то хлопала в ладоши от восхищения, но с большим удовольствием слушала невыдуманные истории.
– Она спит и видит себя в Тоскане. Очень любопытно ей дом посмотреть, – задумчиво сказал Добрыня.
– Так давай пригласим. Как раз Светик подтянется, работы много, пусть фрау Майер помогает, если хочет.
– Пригласил уже. Знал, что ты так скажешь.
– Тогда зачем мне голову морочил? Она у меня как-то спрашивала, не будем ли мы против гостей.
– Умница! – Добрыня улыбнулся, погладил меня по щеке и добавил: – Иногда умница. Только поклянись, что сама никуда не полезешь и её за собой не потащишь.
– Честное пионерское! Дел невпроворот, некогда по злачным местам мотаться.
– Вот и хорошо. Есть одно «но», её охранник. После происшествия с сыном герр Майер супругу никуда без него не отпускает.
– Угу… Так с нами ещё и мужик здоровый… А что с ним делать?
– Ну, он профессионал, глаза мозолить не будет. Пусть в маленькой комнате поживёт, за кухней. Только кормить придётся, по-другому не получится.
Таким образом, уже не две, а три женщины и одна тень в виде здорового дядьки среднего возраста, собрались под крышей нашего дома во Фьезоле. Фрау Майер была в полном восторге, как девочка, которая отпросилась к подружке с ночёвкой, на недельку. Нам со Светиком немка велела величать её коротко – Брит, без всяких фрау. Соответственно, подруга также выдала:
