Добрыня задавил на время громоподобный смех и одной рукой выровнял столик. Я грудью втолкнула торт назад и отлепилась. Боже милостивый! Мне посчастливилось уделаться белой сладкой массой от низа живота почти до подбородка! На рукавах брендового костюма клочьями висели ошмётки крема. Чёрт!.. Я лихорадочно пыталась сообразить, что теперь со всем этим делать, но ни одной путной мысли в голову не лезло. Понятно только одно – ни меня, ни этот свадебный атрибут в таком виде никак нельзя показывать гостям.
Бедный Виталька судорожно сжимал в кулаке головы молодожёнов и чуть ли не всхлипывал от досады. Добрыня, несмотря на серьёность положения, был в своём репертуаре, смех возобладал над ним, и он беззвучно затрясся. Широкая грудь в белой рубашке мерно колыхалась, того и гляди этот гейзер прорвётся наружу и затопит всё вокруг.
– Смейся, только негромко и быстро! – прошипела я. – Прижмись в уголке в гардеробе и бегом назад! Свету надо позвать, что делать-то будем?
Добрыня, продолжая сотрясаться, кивнул и скрылся в самом конце помещения. Через несколько секунд оттуда раздались его сдавленные стоны.
– Не расстраивайся так, Виталь, сейчас что-нибудь придумаем, – я успокаивала взволнованного парня. Он был настолько подавлен, что того и гляди потеряет сознание. У пацана по жизни низкий гемоглобин и Светик носилась с ним как с хрустальной вазой.
Я облизала ладошки – вкусно, но чересчур много. А как теперь домой поеду? Ни одно такси не возьмёт, придется пешком пять остановок на каблуках шкандылять. Да и костюм жалко, новёхонький, специально к Славкиной свадьбе куплен.
Добрыня вернулся почти в норме, остались только громкие всхлипы.
– Солнце моё, ты самая сладкая женщина на земле, в самом прямом смысле! Ну, и в переносном тоже, – восторженно сказал он и пальцем подцепил шматок сливочной массы с моей груди. Слопал его с огромным удовольствием, красноречивым взглядом окидывая меня с головы до ног. – Я тебя обожаю! Надо взять на вооружение эту кремовую рапсодию!
– Оставь свои эротические фантазии при себе. Делать что будем?
Я даже не злилась от непонимания – мы должны теперь этот облезлый торт подавать гостям или нет? Взбитые сливки почти полностью переселились на меня вместе с серебряными бусинами и ажурными украшениями. Проплешины открывали жёлтый бисквит, но в нескольких местах, совсем немного, всё оставалось нетронутым. Может, его сразу порежем на куски и так подадим? Ложкой аккуратно соберём с меня крем и прилепим на готовые порции.
– Ты что?.. Убери камеру! – недовольно сказала я, заметив, что Добрыня снимает этот сливочный кошмар. – Самое время для эксклюзивных кадров, дуй за Светкой!
Он хохотнул ещё разочек и пошагал в зал. Виталик ни жив, ни мёртв застыл в ожидании мамаши. Так жалко его было, парень хотел брату приятное сделать, но что-то пошло не так.
Подруга влетела как торпеда, бордовым атласным подолом подметая пол. Добрыня притопал следом и снова включил камеру.
– Что это? – свирепо спросила Светик, хмурясь и покрываясь мелкими красными пятнами. С ходу оценив обстановку, причём неверно, она накинулась на меня и заскрежетала надрывно: – О-опять со своими фокусами? Какого рожна в него влезла? А?.. Неймётся тебе, вредительница какая-то!
– Да я-то здесь при чём? Что за привычка меня во всём крайней назначать? Спасибо скажи, что пирог ваш спасла! Не нравится, руками скину сейчас, терять уже нечего! Итак шестьсот евро коту под хвост!
