Приземление беглого воришки пришлось на ту часть тела, которую цензура гордо окрестила под номером пять. По инерции завалившись на спину, он приготовился защищаться от ударов бестии. Но Якова ожидало два открытия. Первое: бестия с её деревянной скалкой исчезли. Растворились в воздухе. А вот второе оставляло желать лучшего: зрение стало расплывчатым. Окружающий мир выглядел цветастой мазнёй, будто маленький ребёнок провёл грязной ладонью по стеклу. Нашему герою ничего не оставалось, как спокойно лежать и прислушиваться к звукам обстановки, дожидаясь, когда к нему вернётся способность различать предметы.
В этот момент, в комнате раздался голос, тихий и неуверенный:
– Пшежме шипча. Я жеке пшамолча шешкепша. Жучаше шишка… Хана!
Несусветная тарабарщина звучала так дико и непонятно, словно у говорившего торчал в языке ржавый гвоздь. У Якова даже мелькнула мысль, что какой-нибудь нерадивый логопед таким радикальным образом попытался решить проблему. Однако размышлять над этим не было ни времени, ни желания.
– Довольно! – раздался другой голос с ярко выраженной гнусавостью. – Не желаю слушать ни единого слова. Твоё произношение ужасно, будто кашей рот набил.
Этих фраз хватило для того, чтобы услышать нотки надменности, высокомерия и предвзятого отвращения. Воображение нарисовало образ человека, чья физиономия так и напрашивалась на знакомство с боксёрским ударом правой руки.
– Простите меня, государь. Виноват. Старался выучить.
– Он старался выучить… Холоп! Ты даже членораздельно говорить не можешь. Что ни слово, то тина болотная. А этот акцент? Да за такое голову отрубить надо и волкам на съедение бросить. О, небеса, зачем послали такие страдания? Почему приходится снова разговаривать на этом варварском языке? Весь этот народ с его культурой и традициями далеки от всего человеческого. Зверьё! Все поголовно – psi krew!
Яков поднялся на ноги. Головная боль потихоньку угасала. Зрение становилось лучше. Вблизи объекты заново обретали контуры, а вот издалека продолжали оставаться размытыми, как и те двое, чьи голоса доносились до Якова. Так, мастер тарабарщины имел красное одеяние, а владелец гнусавого голоса виделся ему, как сплошное белое пятно.
Разговор продолжился:
– Скажи мне вот что, боярин: есть известия?
– Есть, мой государь. От его величества Сигизмунда Третьего.
– Правда? Вот так неожиданность. Я о нём недавно вспоминал. Король, наверное, хочет узнать о проделанной мной работе. Читай! Но только на русском. Не хочу лишиться слуха от твоего польского.
– Сигизмунд Третий передаёт послание: «белые орлы потеряли крылья и уподобились свиньям, разводя грязь и визжа сутки напролёт. Медведи, разъяренные их поганством, достанут колотушки и выбьют дурь до смерти».
– Что это значит? Что за орлы, медведи и прочая дичь? Ты точно прочитал правильно?
– Да, государь. Это послание написано таким образом, чтобы посторонние люди не поняли смысл, который заключён в приведённых образах. На польском звучит точно также.
– И ты знаешь, как его раскрыть?
– Да, государь.
– Тогда не трать время и объясни поскорее. Моё терпение водой испаряется.
– Объясняю: польские воины, прибывшие с вами в Москву, позволяют устраивать пьянство и драки с местными жителями. Подобное поведение провоцирует последних. Есть основание полагать, что москвичи поднимут бунт и перебьют всех иноземцев, включая и вас.
