Автобусная остановка, на которой я вышел, давно покосилась и обветшала, вдаль от нее петляли только две тракторные колеи. Хлюпая грязью, я потащился по этим колеям к одинокой хибарке на краю вспаханного на зиму поля. Дом был деревянным, почерневшим от времени, залатанная крыша кое-где прохулилось, внутри горел свет, и даже снаружи пахло табачным дымом. Сомнений, что внутри кто-то есть, не оставалось. Я набрался смелости и постучал в дверь.
Створка распахнулась так неожиданно и резко, что едва не заехала мне по носу. На пороге стоял небритый мужик в оттянутой майке. На толстой губе у него прыгала сигарета, будто он постоянно жевал ее кончик.
— Здравствуйте, я за посылкой, — пролепетал я.
— Здравствуйте, — передразнил мужик и, повернувшись внутрь дома, заорал: — Слышь, лысый, этот обсосок еще и здоровается. Ну ты, заморыш, поклонись, так уж и быть. Так вас, наверно, в пажеском корпусе учат.
Он заржал, затем грубо схватил меня за шиворот и притянул к себе, так что тлеющий конец сигареты оказался прямо перед моими глазами:
— Пароль давай, — прошипел он и я испугался, что бычок выпадет у него изо рта и прожжет мне глаз.
— Чертополох.
Курильщик усмехнулся и одним рывком втолкнул меня внутрь, указав на деревянный ящик в пыльном углу.
— Сиди тут, пока не понадобишься.
Помещение было душным и плохо освещенным: одной засиженной мухами лампочки не хватало. За столом сидел лысый человек и сосредоточенно прокладывал внутренность коробки тонкими железными листами, похожими на фольгу. При нашем появлении он отвлекся от работы и оглядел меня цепким взглядом.
— Могли бы прислать и не такого заморыша.
— Все лучше, чем самим тащиться через их рамки.
Время в этой хибаре тянулось бесконечно. Подозрительные типы все еще возились с коробкой. Не так я себе представлял эту работу. Скоро настороженность уступила место усталости, и на какое-то время я соскользнул в сон.
Разбудили меня грубо и бесцеремонно. Было такое ощущение, что эти двое решили вытрясти мою душу из тела. Лысый пихнул коробку мне в руки.
— Потеряешь — голову сниму. А теперь двигай, пацан, если не хочешь опоздать на последний автобус! — Он буквально выставил меня за дверь.
На улице оказалось темно, хоть глаз выколи. В груди нехорошо екнуло. Сколько же сейчас времени? Часов у меня не было, и я, спотыкаясь о рытвины, едва не падая, побежал вперед к единственному освещенному пятну во всей округе — автобусной остановке. Она была пуста, лишь кто-то разложил газеты вдоль всей лавки, да кисло пахло разлитым пивом и мочой. Машины проезжали редко. Я сжался в комок от холода и мысли, что со мной будет, если я не успею вернуться до комендантского часа.
Когда, наконец, пришел автобус, часы перед водителем показывали "22:04": меньше двух часов, чтобы добраться обратно. Если я не пройду через рамку до полуночи, мой код автоматически попадет в федеральный розыск, и любой патруль сможет стрелять на поражение, если их радар засечет мой чип — благодаря Го, все эти сведения были навсегда зашиты в мою черепушку.
Казалось, автобус еле полз. Хотелось встать с места и накричать на водителя, чтобы прибавил газа, но вместо этого я до белых костяшек сжимал спинку переднего сиденья. На удивление, мой рейс добрался до привокзальной площади довольно быстро, всего за час. Я успевал.
Второму автобусу, чтобы доехать до набережной, понадобится не больше получаса. Успокоенный, я сел на его сиденье и впервые за столько времени обратил внимание на коробку у себя в руках. Плотная картонка была обернута сверху полиэтиленом. Если внутри несколько слоев фольги, проложенной странным материалом, то для самого пакета, ради которого все и затевалось, осталось совсем мало места – все ради того, чтобы содержимое не запищало в рамках на пропускном пункте. А вдруг охране понадобится вскрыть коробку?
