"00:00"
Над Стиксом прокатился протяжный гудок. Скрипнули механизмы, со стоном поползли железные двери, закрывающие проход, охранники заблокировали вертушки.
Я все еще лежал. Фрэй устало сел рядом со мной. Не знаю, чьи это были эмоции, его или мои, но я впервые за многие годы услышал свой собственный смех. Он вырывался из груди точно с таким же скрежетом, с каким только что работали механизмы, закрывающие ворота. Фрэй смеялся вместе со мной.
Из-за этого засранца, подрядившего меня на какую-то полукриминальную работу, я серьезно рисковал. И все же он искренне беспокоился обо мне, обо мне, а не о проклятой коробке — а за это можно было простить многое.
5. Глава 5. Миражи на воде
Проводив забавных сестриц до пропускного пункта, я отправился в корейский переулок. Приготовленная незваными гостьями "паста из топора" разожгла во мне аппетит, который сейчас настойчиво требовал продолжения банкета.
Корейский переулок, можно сказать, тоже был детищем Фрэя. Это он предложил фирме по производству мобильных телефонов, искавшей для своего завода место поближе к рынку сбыта, выкупить за гроши здание в резервации. Дешевая рабочая сила делала себестоимость продукции едва ли не меньше, чем выходило бы в Корее или в Китае. Доставка до потребителя практически не требовалась. Единственной и самой существенной проблемой была безопасность, но ее Фрэй гарантировал. За определенную плату, конечно…
Корейцы согласились. И уже через несколько недель, к ужасу военных, сквозь пропускной пункт потекли грузовики с оборудованием. Каждый был тщательно досмотрен и не менее тщательно проклят. Завод запустили в считанные месяцы. Резервация получила дополнительные рабочие места и, казалось, вздохнула немного свободнее, отгоняя от себя самую древнюю и самую страшную угрозу — голод.
Рядом с заводом и выросло то поселение, которое все сейчас называют корейским переулком. Здесь обосновались менеджеры и техники, приехавшие, чтобы запустить производство — все, как на подбор, крепкие парни, владевшие какими-нибудь боевыми искусствами, а иногда и не одним. За год, проведенный в резервации, владельцы завода платили столько, сколько им никогда было не заработать в Корее. Этот квартал сильно отличался от остальных: кое-где можно было увидеть надписи на хангыле, купить в мелкой лавке на углу кимчи, соджу, а также еще с десяток неизвестных мне блюд и напитков — потому что за менеджерами и техниками сюда потянулись семьи, а иногда и совершенно посторонний странный народ.
Я был частым гостем в корейском переулке. Как-то так получилось, что Фрэю некогда было заниматься нуждами этих людей, и он сплавил все общение с ними на меня, хоть я и не самая подходящая кандидатура для переговоров. Но корейцы мне нравились: несмотря на то, что многие находились в резервации не один год, они сильно отличались от местных обитателей. Это невозможно объяснить словами, но уже достаточно того, что я проводил тут гораздо больше времени, чем где-либо.
В маленькой забегаловке, которую местные называли чем-то вроде квакающего слова «саг-ва» — что, судя по рисунку на вывеске, переводилось как «яблоко» — меня встретило круглое улыбающееся лицо Ён А.
— Здравствуй, Инк. Ты сегодня рано. — Она говорила с сильным акцентом, речь звучала мягко, темные глаза смотрели приветливо. Ей за тридцать, но, как и многие кореянки, она выглядела значительно моложе.
