С целью укрепить свое войско он взял в жены дочь кипчакского хана-кочевника Дженкира – Турхан-хотун. В качестве калыма вместе с хотун в Хорезм прибыла великая числом диковатая тюркская рать, противостоять которой никому в соседних странах было не под силу.
Обретя такую мощь, Тэкис теперь мог не бояться своих господ. И он не преминул тут же подмять под себя Бухару, Нишапур, Рей, Мерв, находившиеся доселе под пятой кара-китаев.
На западе Тэкис подчинил себе восточную часть Ирана. Таким образом, у Хорезма по обе стороны выросли крылья. Воодушевленный победами, Тэкис решил углубиться дальше в Иран, чтобы захватить центр исламского халифата Багдад.
Но, уже собрав все войско, двинувшись в поход, внезапно заболел на территории Сахристана и умер 13 июля года Такыкая – Обезьяны (1200 год).
Тогда-то на трон Хорезмского ила и взошел сын Тэкиса от Турхан-хотун, Мухаммет. Молодой Султан оказался достойным своего отца. Первым делом он захватил земли курдов, простирающиеся вплоть до Индии. Став правителем такой громадной страны, равной которой не было в землях сарацинов – народов, исповедующих ислам, – Мухаммет посчитал, что не подобает великому повелителю мусульман выплачивать дань каким-то ничтожным людям, поклоняющимся богу Тэнгри. Он решил дать бой кара-китаям, к которым в трудные времена прежде всегда обращался за помощью.
В Год Белой Змеи (1209 г.) встретились лицом к лицу две силы, два огромных войска, не знавшие на то время поражений. Три дня и три ночи шел жестокий бой, лилась кровь так, что земля превратилась в красное месиво. А на четвертый – сарацины оказались в сжимающемся, словно удавка, кольце. Мухаммет был вынужден сдаться. Но что не под силу оружию и воинской доблести, то подвластно материнской любви и женскому сердцу. Турхан-хотун не пожалела никаких средств, чтобы устроить побег Султанского сына.
Султан Мухаммет оказался человеком упорным. На следующий год, собрав достаточно сил, он нанес кара-китаям сокрушительный удар.
* * *
Кучулук прибыл к кара-китаям накануне этих событий.
Если бы он приехал к ним в прежние, благополучные, полные достатка и уверенности в своих силах, времена, вряд ли здесь встретили бы его, нищего бродягу-изгнанника, приветливо. А то могли и прогнать без всяких разговоров, несмотря на благородное происхождение!
Отправляясь на аудиенцию к правителю такого могущественного народа, как кара-китаи, почти единовластно царившего на благодатной земле Семиречья, ставшей центром вселенной, Кучулук достал единственную реликвию, оставшуюся от предков – золотой шлем своего деда Ынанча Билгэ-Хана.
Пользуясь тем, что до сих пор все переговоры от имени Кучулука вел старый Кехсэй-Сабарах и его никто в лицо не знал, перед тем как отправиться к гур хану, найманский вождь поменялся одеждой с молодым джасабылом. Они были ровесниками, друзьями с детства, и теперь, глядя друг на друга, хохотали от души.
– Теперь я Хан Кучулук! – оглядывал себя джасабыл в ханском наряде.
– Да, но если гур хану найманы были не по душе, то это он тебе велит отрубить голову!
– Зато меня похоронят с ханскими почестями, а тебе всю жизнь придется быть обычным командиром или даже простым воином!
Кехсэй-Сабараху их шутки не нравились:
– Не подобает в игры играть в серьезном деле! – укорял он. – Как бы худом это не обернулось! Мы же прибыли в великую страну за решением своей судьбы.
