Сокровенное сказание монголов. 1240 г.
Два года назад несколько найманских родов перевалили хребет Алтая и стали обосновываться на местности между Великим Камнем и Согол-Усуном, где прежде не ступала их нога. Многие мелкие племена, испокон веку обитавшие в этих местах, вынуждены были покинуть свои земли: жить рядом с великим племенем – значит, терпеть унижения и притеснения. Жалкая участь!
Тэмучин, Тогрул-хан и Джамуха, посоветовавшись, решили напасть на нежданного соседа, пока он не укрепился на новой для себя земле. Когда объединенное войско трех ханов подошло к Великому Камню, найманский вождь Буйурук-хан не стал пытать судьбу, снялся в одну ночь с места и удрал восвояси. Да не тут-то было! Три хана нагнали его войско вблизи озера Кисилбас-Нюр, там его и разбили.
Возвращались с победой, ликующие, но скоро узнали, что на пути их поджидает прославленный найманский полководец Кехсэй-Сабарах. Торопиться не стали. Решили остановиться на ночлег, не приближаясь к врагу.
А на рассвете Тэмучин обнаружил, что его союзников и след простыл – лишь пепел остался от их костров!
Как потом выяснилось, к наступлению ночи вернулись лазутчики Тогрул-хана, рассказали – у страха глаза велики! – о несметных силах найманов. Тогрул-хан решил, что теперь им пришла пора спасаться бегством. Тэмучину и Джамухе он послал с людьми такое сообщение: «Мы разожгли костры поярче и ушли отсюда».
Джамухе это сообщение передали, а до Тэмучина – в суматохе ли, по чьему-то злому умыслу – оно не дошло.
Каким-то чудом Тэмучину удалось спешно поднять свои войска, вновь перевалить Алтай и уйти в Желтую степь.
Кехсэй-Сабарах, обнаружив, что поджидаемые им противники исчезли, гнался за Тогрул-ханом до самой его ставки. Настиг, отобрал половину скота и людей, захватил жен и детей Сангуна, единственного сына Тогрул-хана.
Тогда Тогрул-хан прислал к Тэмучину своего самого прославленного воина с таким посланием:
«Сын мой, названный справедливостью степи Чингисхан! Попал я в беду, рассказать о которой не хватит слов! Погружен в горе тяжелое! Найманы угнали большую часть моего улуса, увели невесток и внуков! Спаси, охрани, некому, кроме тебя, защитить меня! Пожалей мою старость! Не дай умереть с позором!..»
Многие военачальники Тэмучина, только что сами чудом выскочившие из пасти беды, выслушали эти стенания не без злорадства.
– То бросил нас, а то позора боится!.. – прямо при Хадах-батыре фыркнул Аччыгый.
Тэмучин же, поразмыслив молча, поблагодарил Хадах-батыра за весточку от Тогрул-хана и просил передать такой ответ:
– Отец мой бесценный, перед которым преклоняю свои колени, Тогрул-хан! Ты сказал о горе своем, я услышал. Что я могу сделать один с врагом, перед которым мы дрогнули втроем: ты, я и Джамуха?! Теперь же, после победы над тобой, враг стал еще сильнее! Но если ты просишь, значит, так глубока твоя вера в меня! Я не могу остаться в стороне, высокочтимый отец мой, когда ты в беде! Как бы ни был силен и страшен Кехсэй-Сабарах, я выступлю против него. Собери оставшееся свое войско, догоняй врага своего, а я стану ему поперек дороги. Это сказал я, младший сын великого Тогрул-хана, сокол, взлетающий с его руки, Чингисхан!
Железный Хадах-батыр, в котором даже заподозрить было невозможно способность хоть к малейшей чувствительности, вдруг рухнул перед Тэмучином на колени и прошептал со слезами на глазах:
