А представьте, что абсолютно весь ваш опыт приготовления пищи и вообще обращения с продуктами до их попадания в тарелку сводится к тем самым урокам домоводства! Нет у вас мамы и своей кухни, всю еду вы видите только готовой – в столовке. Да я даже не знала, как включить газовую плиту. И картошку чистить так и не научилась.
После девятого класса нас распределяли в средние специальные учебные заведения. Выбор нерабочих специальностей был невелик – и я пошла на секретаря-референта. Да-да, есть в училищах такая специальность. Обучение два года после одиннадцатого класса или четыре – после девятого. Нас учили основам бухгалтерии и делопроизводства, стенографии – кому нужна вообще стенография в век, когда у каждого есть смартфон с диктофоном?
Но мы учились. Машинопись у нас тоже была – слепой десятипальцевый метод, и мы на полном серьезе учились печатать на здоровенных механических пишущих машинках. Наша преподавательница гордо говорила, что профессиональная машинистка даже мизинцем левой руки может ударить так, что мало не покажется! Чистая правда. По клавишам этих монстров приходилось колотить со всей дури – и мизинцами в том числе. Та еще тренировка. Зато как после этого легко оказалось набирать текст на компьютере!
В общаге при училище были и «домашние» дети. И нас, детдомовских, они обычно сначала жалели – а потом недолюбливали. Считалось, что мы поголовно – лентяи и неряхи. А у нас просто не было элементарных навыков, которые казались им само собой разумеющимися – например, мыть за собой посуду или стирать свои вещи. Конечно, всему этому пришлось очень быстро учиться – в общежитии водились и тараканы, и даже мыши, так что оставаться неряхой там было чревато – но слава уже закрепилась.
Потом был универ и новая общага. Я пошла на непрестижный факультет филологии – не по особенному зову души, а потому что не верила, что смогу поступить куда-то еще. А общежитие было мне жизненно необходимо. После выпуска детдомовцев полагается обеспечивать жильем… но на практике его часто приходится ждать, а то и выбивать. Как что-либо выбивать, я тоже не представляла, и спросить было не у кого.
А на третьем курсе я вышла замуж и родила Лельку. Сначала взяла в универе академический отпуск, но потом как-то стало не до учебы: денег нам с Игорем вечно не хватало, и пришлось идти работать… хм, по первой специальности. Офис-менеджером. Хотя мой диплом училища у всех вызывал нервный смех, и устроиться с ним в серьезную компанию и на хорошую зарплату оказалось невозможно – даже от секретарши все ждали законченного высшего образования. Правда, к моим профессиональным качествам вопросов не возникало.
Зато вопросы постоянно возникали дома. Я бесконечно сталкивалась с тем, что чего-то не знаю и не умею. Не представляла, как платить за коммуналку, какие продукты покупать… свекровь очень любила тыкать меня носом в эту мою бытовую беспомощность.
Да даже отношения в семье – та тема, что была для меня очередным «темным лесом». Обычно, растет ребенок в хорошей семье или в плохой, в полной или неполной, но у него есть хоть какая-то модель, представление, «как должно быть». У меня не было никакого. Наверное, я постоянно делала ошибки… может быть, еще тогда, когда согласилась на предложение Игоря.
Потом случилась моя болезнь, и Игорь растворился в пространстве. Благо, к тому времени свекровь все-таки добилась того, чтобы мне выделили жилье, мы обменяли его на двушку, за которую доплачивал муж – а после развода разменяли снова.
