Я вышел из «газика» перед заводоуправлением, массивным многоэтажным зданием, к которому вплотную примыкал кирпичный забор с колючей проволокой поверху. Первый этаж здания занимала проходная, бюро пропусков и караульное помещение. В дирекцию и управление вел специальный подъезд с медной дощечкой на двери под скупым железобетонным козырьком. За забором уходили в перспективу трехэтажные кор – пуса, связанные между собой на уровне второго этажа глухими переходами.
Было безлюдно и тихо. От завода исходило ровное жужжание, словно полет шмеля.
Из подъезда выбежал капитан Гаев – он из окна наблюдал за дорогой – и повел меня на второй этаж в угловую комнату длинного коридора, в комнату, где расположился Стрыгин.
Мы поздоровались, сели за стол. Гаев пододвинул ко мне сифон с содовой. Из окна открывался внушительный вид на территорию завода. Бросалось в глаза отсутствие людей.
– Тихо здесь, – сказал я с удивлением.
– Пропуск на переход из цеха в цех выдается немногим, – пояснил Гаев.
– Ну, рассказывай, Николай Алексеевич, как ты обнаружил Глашу.
– Задолго до моего приезда капитан Стрыгин беседовал со всеми, кто общался с Якуничевым. Дублировать капитана не имело смысла. Из записей Якуничева я установил, что почти каждый день после работы он посещал библиотеку и подолгу засиживался в читальне. В библиотеке я познакомился с девушкой, обычно работающей в коллекторе, вчера она заменяла библиотекаря. Когда я поинтересовался читательским формуляром Якуничева, девушка спросила: «Он вас очень интересует?» Я говорю: «Очень». Тогда она: «Вам надо повидаться с Глашей Богачевой, только не говорите, что я вас послала. Между ними была дружба или любовь…» Адрес Богачевой я узнал в клубе завода. Живет она на Лесной улице, в двухкомнатной квартире. Во второй комнате счетовод заводоуправления, он до пяти часов на работе. Богачева заступает в двенадцать и работает до восьми. Сейчас она дома.
– Слухи о смерти Якуничева сюда еще не просочились?
– Думаю, что нет. Железнодорожник, который провалился в каменный карьер, немногословен. А то, что Стрыгин опознал Якуничева, никто не знает. Пойдете, Федор Степанович?
– Да. Пойду один. Вдвоем труднее вызвать человека на откровенность. Что ты можешь о ней сказать?
– Глафира Денисовна Богачева. Двадцать три года. Родители живут в Новосибирске. Кончила библиотечный техникум. В Верхнеславянск приехала по распределению. Работник хороший, книгу знает и любит. Это все, что известно из личного дела. Вот ее фотография.
С открытки смотрела не то что хорошенькая – красивая девушка. Стриженые волосы. Челка на лбу. Удлиненный разрез глаз. Прямой, слегка вздернутый нос. Правильной формы губы…
Когда на мой стук девушка открыла дверь, я сразу узнал ее. В жизни она была даже лучше, чем на фотографии.
– Глафира Денисовна? – спросил я.
– Да.
– Можно с вами поговорить?
– Да, пожалуйста, проходите.
Она пропустила меня в комнату, обставленную хорошо и со вкусом. Лицо ее было тревожно. Беспокойные длинные пальцы мяли тонкий носовой платок.
– Скажите, Глафира Денисовна…
– Зовите меня Глашей, – перебила она и села напротив.
– Скажите, Глаша, вы знакомы с Якуничевым?
– С Глебом что-нибудь случилось? – Она вскочила и сделала шаг ко мне.
– Я приехал для того, чтобы выяснить, где находится Глеб Матвеевич Якуничев. Вы, Глаша, единственный человек, который мне может быть полезен. Вот мое удостоверение…
