Немецким радистам, которые видели меня и разговаривали со мной, когда они получат сообщение о нашем побеге, конечно же и в голову не придет подумать на меня. Они разговаривали со мной, а не с Йозефом – а ведь бежавших было двое! Кроме того, они не знают, куда мы поедем, ведь я сказал им, что направляюсь в Бир-Хакейм, расположенный в пятидесяти километрах к юго-западу отсюда.
Мы же собирались проехать шестьдесят километров к северо-западу, а затем свернуть на Виа-Бальбия и отправиться на северо-запад в Дерну.
– Ну давай, думай быстрее. Для меня свернуть ему шею – плевое дело, – с живостью произнес Йозеф.
– Мы заберем его с собой и через несколько километров высадим в пустыне, – произнес я.
– После чего он вернется, расскажет, что с ним случилось, и каждая собака будет знать, куда мы поехали!
Я улыбнулся, услышав эти слова. Подошел к маршалло, оторвал от его рубашки полоску ткани и засунул ему в рот.
– Не вздумай выплюнуть, – сказал я ему по-итальянски. – И если ты пискнешь, я проделаю в твоих вонючих кишках столько дыр, что через них будет сиять луна.
Я повернул автомат в его сторону, и он побледнел как полотно. Мы подняли маршалло и усадили его в коляску одного из мотоциклов. Он со страхом глядел на нас.
– Мы тебя немного прокатим, чтобы ты не поднял тревогу слишком быстро, – сообщил я итальянцу.
Он кивнул, но, по-видимому, не поверил моим словам. Я видел, как все его тело парализовало страхом.
Мы завели мотоциклы, включили фары, открыли двери и выехали наружу.
– Запри дверь, Йозеф, – прошептал я. Я не мог заняться этим сам – надо было следить за итальянцем.
Мы поехали между домами на малых оборотах двигателей, чтобы было поменьше шума. Вскоре мы выехали на аэродром.
– Ты поехал не туда! – крикнул мне Йозеф, который катил сбоку от меня.
– Езжай за мной, – ответил я. – Мы поедем на запад в сторону Бир-Хакейма и провезем нашего пассажира километров восемь по этой дороге.
Йозеф громко хмыкнул:
– Ну, тогда езжай вперед. Тут уж скоро не поймешь, где запад, где восток, да и к тому же, если этот чесночный бурдюк выскочит из своей коляски, я расплющу его своими колесами.
Через минуту мы выскочили на гладкую взлетно-посадочную полосу аэродрома и двинулись по ней. Над горизонтом поднялась луна, и мы увидели, что вся полоса покрыта воронками от бомб. Вскоре мы уже тряслись по пустыне, оставив Эль-Адам позади.
Нас немилосердно трясло, и маршалло, сидевшему на канистре с бензином, приходилось несладко. Через полчаса мы остановились. Я вытащил изо рта итальянца кляп и развязал ему ноги.
Он неуклюже вылез из коляски, не сводя взгляда с Йозефа, который направил на него свой автомат.
– Прощай, маршалло! – сказал я, снова сев в седло своего мотоцикла. – Желаю тебе приятной прогулки. Тебе полезно немного растрясти жирок. Я надеюсь, что удар, которым наградил тебя мой друг, не помешает тебе пожирать твои запасы.
– Неужели вы бросите меня здесь?! – воскликнул он.
– Да тут всего каких-то восемь километров, amico. Прогулка тебе не повредит. Только иди все время на северо-восток.
Лицо его так и обмякло.
– На северо-восток? – выдохнул он. – Откуда я знаю, где тут северо-восток? В темноте я могу наткнуться на британский разведдозор! – Его просто трясло от страха.
Я показал ему на звезду в небе.
– Северо-восток вон там. Иди в этом направлении и никуда не сворачивай. До утра дойдешь. А британцев не бойся. Если они на тебя наткнутся, то бросятся прочь, как от прокаженного. Им и тех бездельников, что они нахватали зимой, кормить нечем, а тут еще ты, – спокойно сказал я на правильном итальянском языке. Потом я завел мотор. – Это тебе за то, что ты обозвал меня «бастардо»! – крикнул я, обернувшись назад, и так газанул, что на него обрушился целый град песка, камня и гравия.
