Когда же ему надоело, он буркнул недовольно:
– Держи меня в курсе. И Бога ради, отвечай на звонки!
Развернулся и, громко маршируя, вышел. Я вздохнула с облегчением. И совершенно напрасно, так как уже вечером он вернулся вновь. Да еще с дурными новостями.
– Что-то ты не выглядишь счастливым…
– Помолчи!
Я осеклась. Нахмурилась. Но перечить не стала. Кожей чувствовала, что сейчас Бурова лучше не злить.
Посторонилась и пропустила его в дом. Не тратя время на формальности, пошла на кухню. Заварила крепкий кофе. Все это время он внимательно следил за мной. Но тоже молчал.
Поставив два чашки на стол, я села напротив и попросила:
– Рассказывай.
– Давид погиб.
Если он ожидал рыданий и стенаний, то напрасно. Помолчав, я спросила:
– Ты уверен?
– Его машину нашли на Севере. Кто-то из местных шастал по стройплощадке и наткнулся на нее. Позвонил ментам. От машины мало что осталось, потребовалось время, чтобы определить владельца.
– Не понимаю… какая стройплощадка? Он попал в аварию?
– Машину подожгли вместе с водителем. Был ли это твой муж или кто-то другой, предстоит выяснить следствию.
– Это шутка такая?
– Я похож на шутника?
Буров был похож на запредельно рассерженного медведя, готового в любую секунду броситься на врага. Глаза его налились кровью. Но голос был спокоен, слова тщательно подобраны.
– Этого не может быть. Глупость какая-то.
– Отчего же ты так думаешь, а Белль?
– Оттого, что никто не желал смерти Давиду.
– Ой ли?
– Ладно, меня можешь оставить в списке подозреваемых, – поморщилась я. – Большое наследство и …старые грехи. Не отказывай себе в удовольствии.
– Ты напрасно считаешь, что я желаю тебе зла. Я на твоей стороне.
Машинально потерев запястья, я усмехнулась:
– Я помню. Ты очень помог.
Буров отвернулся. Долго смотрел в окно. А потом сказал тихо:
– Давид был мне как сын. Он вырос на моих глазах. Его отец научил его управлять империей. Но война в нем воспитал я… И если в той машине действительно был он… я изничтожу того, кто сделал это. Изничтожу.
В правдивости слов Бурова я не сомневалась. Он вполне способен умыть кровью наш город, поддавшись жажде мести. И на пути к правде.
Вполне очевидно и то, что моя жизнь для него не преграда. И я действительно первая в списке на истязание.
– Завтра в девять я заеду за тобой.
– Зачем?
– Поедем на беседу к следователю.
Подобная перспектива никак не могла меня порадовать. Буров мою реакцию отметил, но ничего не сказал. Поднялся и ушел не прощаясь. И сдается мне, он знал гораздо больше, чем пожелал мне рассказать.
Настали тяжелые времена. И это лишь начало.
Выйдя в сад, я запрокинула голову вверх. Но небо было безучастно. Равнодушно.
Следующим утром Буров прибыл минута в минуту. В полном молчании мы отправились в путь. Вопросы пчелиным роем, жужжа и жаля, кружились в моей голове. Но и одного взгляда на Николая было достаточно, чтобы понять – желание придушить меня едва ли не сильнее скорби, что поселилась в его сердце. И я сочла за благо промолчать. Таращилась в окно и пыталась предугадать, чего ждать от жизни.
Когда же я поняла, куда именно мы едем, то не сдержалась и возмутилась:
– Ты говорил, нас ждет следователь!
– Так и есть.
– Тогда почему мы едем в морг?
– Потому что именно там он нас и ждет.
– Я не пойду.
Буров резко ударил по тормозам. Возмущенные водители, лишь чудом избежавшие удара, засигналили со всех сторон. Не ожидая подобного, я пребольно ударилась головой. Еще не оправившись от предыдущего сотрясения мозга, я, кажется, заработала новое.
