Тайком пробираться в подъезд под покровом ночи оказывается куда проще, нежели вечером. То и дело навстречу мне попадаются люди: мамочки с детьми, спешащие на прогулку школьники, мужчины разных возрастов с сигаретой в зубах. И хоть курение в общедомовом пространстве запрещено законом, по-видимому, местные жильцы следуют собственным правилам.
По счастью, за истекшие десять лет генофонд дома существенно изменился. Знакомые лица не попадаются, хоть я и иду с низко опущенной головой и гулко бьющимся сердцем. В любую секунду может появиться он и тогда…
Едва не вскрикиваю, когда некто тычет сзади в спину и, буркнув извинение, проносится вперёд. Нескладный парнишка с длиннющими ногами и руками врывается в квартиру на третьем этаже и с порога вопит:
– Ма, это жесть просто! Санька ща такое порассказал…
Ружейным залпом простреливает спину на злосчастном четвёртом. Я только-только приближаюсь ко входу в своё разгромленное убежище, как распахивается дверь той самой квартиры. Бесшумно, а мне чудится надрывный скрип веками ржавеющих цепей.
– Котик, давай мы оставим поросеночка дома, он устал и хочет немного поспать, воркующий женский голос.
Я прирастаю к полу, упираюсь лбом в свою дверь и склоняюсь над нутром сумочки, делая вид, что разыскиваю ключи, хотя те лежат в кармане пальто. Меня мутит.
На лестничной клетке показываются двое. Шатенка в кремовом жакете и мальчуган, вдвое ниже матери, в белоснежном спортивном костюме.
– Хацу парасюшу, он лубит к папи, – обращается к матери мальчонка.
– Покажешь ему новую машинку, – предлагает молодая женщина, замыкает квартиру и, взяв сына за руку, направляется ко мне.
Я вскидываю голову и во все глаза таращусь на эту парочку. На вид лет двадцати, хорошенькая, как картинка. Небрежные волны волос рассыпаны по плечам. Одета просто, но элегантно, со вкусом. И сынишка у этой ухоженной дамочки тоже очаровательный. Белокурый сорванец лет трех с огромными, чуть навыкате голубыми глазищами.
Это его жена и ребенок. Как гром среди ясного неба. И больно прошивает молнией все внутренности.
– Здравствуйте, – вежливо кивает мне девица, намереваясь пройти мимо.
– И вам доброго вечера, – бог весть что тараторю. – Я тут ключи потеряла и никак не могу попасть внутрь. А вообще переехала недавно и совсем не знаю города, да и знакомых кот наплакал… Не подскажите номерок слесаря?
Быстрота моей речи сбивает девушку с толка, она замирает, очумело хлопает на меня глазами. Сбоку похныкивает мальчонка, тянет мать за руку, предлагая вернуться. А я смотрю в тщательно подкрашенные глаза с аккуратными стрелками, пушистыми ресницами, и улавливаю какой-то проблеск эмоции. Яркой, острой, стирающей с кукольного личика светскую заинтересованность. На миг мне кажется, что девушка впадает в гнев. Она косится на дверь позади меня, потом окидывает взором меня саму.
– Андрюша, подожди, дорогой, сейчас мы поедем к папочке, – всё так же сладкоголосо поёт она и подхватывает мальчика на руки.
Теперь она снова мила и приветлива и заливается соловьем:
– Ой, я сама растяпа, теряю всё подряд. Сейчас, погодите секунду, где-то у меня был контакт хорошего мастера. И приедет моментально, и сделает всё в лучшем виде.
Она вынимает из кармана смартфон в чудовищно розовом чехле со стразами, быстро водит красивым пальчиком по экрану. Диктует цифры, я делаю вид, что записываю и подношу телефон к уху, якобы для звонка. Прощаемся кивком.
