– А ты, Юрий Иванович, ещё тот гусь, – сказал Шарову, подковырнув его, – на молодых всё смотришь. Небось, много интересного видишь?
Учителя будто ошпарили. Раскраснелся как зрелый помидор, испугавшись громких слов спутника. Ему показалось в этот момент, что эти слова услышали все, кто были на улице и уже осуждали его за бессовестное поведение.
– Ну, что ты, Женя… Тише, – прошептал умоляюще. – За кого
меня принимаешь? Я же интеллигентный человек.
– Да, ладно, глазей, – рассмеялся парень, – только дурно не
станет?
– Я же не виноват, – оправдывался «зоркий глаз». – Не могу же
идти с закрытыми глазами. Кстати, купил бы мне тёмные очки, чем темнее, тем лучше, а то глаза слезятся от яркого солнца.
– Не от солнца они слезятся, – смеялся Женька.
3
На скамейке возле подъезда дома Юрия Ивановича сидели дворовые старушки. Они возбуждённо обсуждали коммунальные платежи, при этом осуждали домоуправа, Семёна Степановича, живущего в крайнем подъезде на пятом этаже. В руках у них шуршали бумажные корешки от жилищной конторы, которые они ловко перелистывали, сверяли тарифы новых платёжек с квитанциями предыдущих месяцев. У Антонины Васильевны, на коленях лежал калькулятор, по кнопкам которого она била быстрыми пальчиками и затем громко выдавала результат, ведущим строгий учёт подружкам. Почти после каждого озвучивания ею итога математического расчёта раздавались недовольные высказывания, сопровождающиеся иной раз не нормативными словечками, очень точно характеризующими их соседа. В адрес Семёна Степановича сыпались не только обвинения связанные с недобросовестной работой, но и: вспоминалась его жена, приписывались любовницы, оставались незабытыми и дети, учившиеся где-то за границей. Всё, что не знал про себя Семён Степанович, прекрасно знали пенсионерствующие его соседки.
Незамеченными в подъезд было пройти невозможно, Юрий Иванович догадался об этом сразу, лишь только подошли с Женькой к дому. Он вежливо поздоровался со старожилами двора, пропустив парня вперёд.
Отложив серьёзно значимые дела, пенсионерки проводили Шарова и его спутника, озадаченными взглядами, и в их интимном кругу тотчас же возникла новая тема для размышлений. Семён Степанович и его семейство были на время забыты. Началось промывание косточек другому соседу.
– Кто это? – спросила Антонина Васильевна подружек,
поправляя, висевшие на кончике носа очки, отложив в сторону вычислительную технику.
Она одна из всех скамеечниц не смогла распознать бывшего учителя.
– Юрий Иванович наш с пятьдесят третьей, – ответила Галина
Павловна.
– Не может быть? – ахнула четырёхглазая женщина. – Я его
сегодня утром видела. Выходил – бич бичом, заросший весь, как шимпанзе в шляпе.
– Что это с ним стало? За ум взялся что ли, или помойку с
бриллиантами откопал? – просудачила Клавдия Васильевна.
– Нужно Ваську, нашего участкового спросить, – подала мысль
Таисия Михайловна.
На своей лестничной площадке Шаров начал шарить по карманам, ища ключи. Увидев сквозь двери соседку, живущую в квартире напротив, глядевшую на них с Женькой в дверной глазок, Шаров шагнул на резиновый коврик на её законной территории и с поклоном поздоровался: – Здравствуйте, Зинаида Петровна!
Соседка вздрогнула и, закрыв рукой смотровое очко, припала к двери.
«Почему он меня увидел?» – с ужасом удивилась она и скорее удалилась в комнату.
Юрий Иванович ещё раз осмотрел карманы одежды, но ключей там не было.
