Да уж! Неописуемая красота. Хорошо, что я уже облегчилась, а то могла бы и описаться от ужаса при виде собственной физиономии. Шишка уже не выпирает рогом единорога, уж не знаю, что там сделал Тео, но все равно, лоб внешне лучше выглядеть не стал. Прямо посредине цветет красивое, фиолетово-бордовое, с зеленоватыми вкраплениями пятно, разливаясь от линии бровей и поднимаясь почти до волос. Просто картина импрессиониста, Ёжкин Кот! «Ирисы» Клода Моне! У меня на лбу! Не знаю, мне смеяться, или плакать? Сколько шансов, что Тео забудет подобный крайне сюрреалистичный внешний вид в ближайшие… хотя бы пару месяцев и таки влюбится в меня? Я не математик, но как-то мне кажется, что шансы стремятся к нулю.
Сажусь на пуфик и с удовольствием придаюсь унынию, поливая слезами противное синтетическое платье. После того, как успокаиваюсь, жизнь кажется все такой же серой, но хотя бы не хочется пойти утопиться в унитазе. Вяло встаю и тяну ноги в сторону своего отдела, прихватив тряпку и ведро из туалета, надо же будет как-то убирать вездесущую пыль. Возле решетчатой двери долго копаюсь, не сразу сообразив, как открыть замок, потом запираюсь и прохожу в уже знакомую комнату. Без сил бухаюсь на диван, подняв тучу серой пыли и вырубаюсь, едва голова поудобнее укладывается на ридикюле.
Утро меня встречает голодным завыванием желудка и отвратительным настроением.
- А ну, прекращай! – ворчу куда-то в сторону пупка. – Тоже мне барин! Забыл, как мы с тобой в общаге жили? Один «Доширак» в день и ничего, выжили, выучились.
Память тут же услужливо подкидывает эпизод, почему именно я ела одну вермишель быстрого приготовления. Схлестнулась с заведующим кафедрой: посмела прийти жаловаться на их профессора за недостойное такого пожилого и образованного человека поведение. Старый хрыч посмел пошлые намеки отпускать и хвататься своей артритной лапой за мои коленки. Со дня той жалобы стипендию мне больше не платили, оценки занижали, на зачетах и экзаменах валили. Пришлось устраиваться на работу и заканчивать учебу на чистом упрямстве и отмороженном пофигизме. С тех голодных времен мне достались диплом с отличием и жгучая ненависть к макаронным изделиям.
Интересно, сколько сейчас времени? Я, конечно, уже на рабочем месте, но хотелось бы позавтракать, тем более у меня есть деньги, осталось только узнать, где и как их можно потратить. Закрыв отдел, и кое-как приведя себя в порядок в туалете, выхожу из библиотеки на улицу и застываю. При свете начинающегося дня этот новый мир выглядит так же необычно, как и ночью. Деревья с фиолетовыми листьями, синяя трава. Мимо деловито снуют пешеходы. Спешно спрашиваю у одного из них – рыжего паренька лет восемнадцати-двадцати, который час. Он, не останавливаясь и хитро ухмыльнувшись, тыкает пальцем куда-то вверх. Поднимаю голову и вижу на здании библиотеки, на самом верху, под крышей, круглые часы, показывающие семь тридцать утра. Отлично! У меня есть полтора часа, чтобы найти, где можно перекусить и вернуться назад.
Не теряя времени, вливаюсь в пешеходный поток и двигаюсь вместе со всеми, оставляя здание библиотеки где-то справа. К счастью, мой расчет оказывается верен. Спустя пару сотен метров, я выхожу на площадь, где полно всяких магазинов, ларьков, лавок и кафе. Идти в кафе я не рискую, ничего не зная о местной валюте, вместо этого, притаившись за деревом, внимательно наблюдаю, как недалеко от меня, девушка покупает что-то типа Хот-дога в ларьке. Она берет еду, а затем достает из мешочка, на подобии моего, деньги. Я уже успела утром их рассмотреть. Местная валюта – это камни. Ага. Сама обалдела, достав их из кошелька, врученного вчера мне Теодором. Размером все одинаковые, разные только по цвету. Я, исходя из Земной логики, решила, что самые дорогие камни – это золотистые. Потом серебристые. И последние – красные и синие.
