– Ты, блин, застрелила их! Детей убила!
Я глянула на него сердито, но присела возле подростков и оттянула губы у первого тела, обнажив клыки. Показала Смиту клыки второго.
– Ты знала, что они вампиры? – сказал Смит.
– Ага.
Его гнев сразу угас, и вид стал смущенный.
– Они на нас бросились в дверях. Перри вбили в стену.
– Он сильно ранен? – спросила я, поднимаясь от кучи мертвых.
– Могут быть переломы плеча и руки.
– Пойди, Смит, посмотри, как там твой напарник.
Он кивнул и пошел смотреть. Зебровски подошел ко мне, не отводя пистолета от стоящих на коленях подростков. В этой группе не было взрослых лиц. Наклонившись ко мне, он шепнул:
– Ты как-то говорила, что когда некромантия у тебя включается на полную, ты не всегда можешь отличить вампира от слуги.
– Ага.
– И ты не знала, вампиры они или нет, пока их не застрелила, – сказал он тихо.
– Не знала.
– Ты когда Смиту показывала, проверяла, есть ли клыки?
– Нет, я знала, что это вампиры.
– Откуда?
– Посмотри на раны, – сказала я.
Он посмотрел.
– И что?
– Кровь не такая, – объяснила я.
– Не вижу разницы.
– Слишком густая. Человеческая кровь чуть пожиже, даже кровь из сердца.
Он глянул на меня, снова на задержанных.
– Черт, Анита. А ведь жуть, как подумать, что ты это знаешь.
Я пожала плечами.
– Если бы впереди шел ты, заколебался бы ты, подумав, что это могут быть подростки-люди?
– Не знаю. Они не намного старше моей старшей.
– Тогда хорошо, что впереди шла я.
Он посмотрел на убитых ребятишек.
– Ну, да.
Но голос прозвучал неуверенно.
Я подошла поближе к пленникам. Во-первых, чтобы лучше их видеть. Во-вторых, перестать обсуждать с Зебровски мое решение стрелять по вампирам, допуская при этом, что они могут быть подростками из плоти и крови. Я не сожалела о выборе, сделанном за долю секунды между жизнью и смертью, но какой-то тоненький голосок во мне интересовался, как же это я могу нормально жить с таким выбором. Меня беспокоило, что я хладнокровно отправила на тот свет двух ребятишек, которым никак не больше пятнадцати лет. Я абсолютно спокойно смотрела на поставленных на колени и твердо знала, что если сейчас на нас нападет еще один вампир, я его тоже пристрелю, не обращая внимания на видимый возраст, расу, пол и религиозные убеждения. В работе ликвидатора я не допускаю никакой дискриминации и убиваю без разбора.
Именно это я и показала своим лицом, глазами, и увидела, как их охватывает страх. Одна из женщин начала тихо плакать. Если тебя до слез боятся монстры, о чем это говорит? Может быть, о том, что вопрос, кто монстр, а кто не монстр, решается в зависимости от того, у кого в руках пистолет. А может быть, о том, что я отличный работник.
Глядя на двадцать с лишним перепуганных лиц, я испытывала неприятные чувства оттого, что они меня боятся, но знала, что если попытаются напасть, я их убью. Так что да, пусть боятся. Так лучше.
