Все это Дольф понимал – на моем месте он бы чувствовал то же самое, – поэтому он пропустил меня к вампиру. Махнул полисмену, чтобы тот отошел, а сам встал у меня за спиной – просто на всякий случай. Человек шести футов восьми дюймов ростом и в хорошей спортивной форме мне для страховки вполне подходит. Было время, когда Дольф мне не доверял из-за того, что у меня романы с монстрами, но он со своими пунктиками разобрался, а мне выдали настоящий федеральный значок. Я теперь по документам настоящий коп, а Дольфу как раз нужен был повод простить мне мои отношения с монстрами. Новый значок вполне для этого годился. Плюс еще тот факт, что Дольф одно время вел себя по отношению ко мне очень нехорошо и довел до того, что из-за своей ненависти к противоестественно ограниченным чуть не лишился значка и самоуважения. Но несколько серьезных разговоров с местными вампирами, особенно с бывшим копом по имени Дэйв, владельцем бара «У мертвого Дэйва», помогли ему обрести мир с собой.
Я обошла по краю круг света, созданного холодным белым сиянием креста в руках Зебровски. Вампир перестал вопить и только хныкал в углу. Я как-то ни разу не спросила никого из моих друзей-вампиров, каково это: вот так лицом к кресту. Это правда больно, или это просто сила, перед которой нельзя устоять?
– Барни? – окликнула я его. – Барни, я сейчас на тебя надену наручники, чтобы сержант Зебровски мог убрать крест. Барни, ответь. Я должна знать, что ты меня понял.
Я присела около него, но не настолько близко, чтобы до него дотронуться. Все-таки слишком близко, если вдруг он снова взбесится, но кому-то надо было к нему подойти, и я на эту работу назначила себя. Я не могла бы стоять тут и смотреть, как он кого-нибудь другого порвет, и знать, что это я дала ему такую возможность. Самоуверенность заставила меня его расковать, чувство вины вынудило теперь нагнуться к нему и стараться до него докричаться.
Какое-то движение за спиной. Я не сводила глаз с вампира, скорчившегося в углу: уж чего не надо делать, так это отвлекаться от одной опасности на другую – я полагалась на полисменов, прикрывающих мне спину, а мой мир сузился до вот этого подозреваемого. Но Дольф тихо с кем-то перемолвился, а потом повернулся ко мне:
– Адрес нашли, но сотрудники на месте не отвечают на вызовы.
– Черт, – шепнула я. Это могло значить, что ребята должны были оставить рации, когда искали вампиров, или они ранены, или убиты, или взяты в заложники. Возиться с этим вампиром больше некогда: другие взяли наших людей. Значит, надо, чтобы этот меня услышал. Чтобы сделал то, что мне от него нужно.
– Барни, – сказала я ему. – Слушай меня.
И в моем голосе задрожала ниточка силы, едва заметно дохнула мощь некроманта. Я по должности – истребитель вампиров, но начинала я с подъема зомби. Мой экстрасенсорный дар – это мертвые. Или нежить. Как бы само собой вышло так, что желание взять его под контроль нашло ту часть моего дара, которая как раз и могла это сделать. Это незаконно – обрабатывать подозреваемых парапсихологической силой? Может быть, но не после того, что он только что тут натворил, и не тогда, когда прямо в эту минуту может погибать пятнадцатилетняя девочка, а двое как минимум оперативников не отвечают на вызовы по рации. У нас времени нет совсем, и нужно все, что он нам может дать. Закон все же разрешает использование потусторонних сил, если это нужно для спасения жизни или же если подозреваемый отказывается идти на контакт при применении более обычных средств. Те же самые новые законы, которые устроили так, что в Барни мне стрелять нельзя, позволяют мне поступать с ним так, как раньше считалось бы как минимум сомнительно. Закон дал, закон взял.
