– Да, со мной тоже было так. Тебя чертовски не хватало, малышка, – папа потрепал меня по голове.
– Постой-ка… раз ты здесь… ты умерла, Бекки? – мама испугалась, не смотря на то, что я теперь могла быть с ними вместе.
– Я не знаю. Если, как вы говорите, здесь все, кто умер в том мире, то, наверное, я тоже умерла. Но Эйрин говорила мне, что моя душа погибнет тоже…
– О, какой ужас! – мама снова обняла меня.
– И вы молчали все это время?! – разозлился Дима. – Я считал себя ненормальным!
– Сынок, – мама похлопала по пустому месту рядом с собой, приглашая Диму сесть. – Мы и сами запутались. Столько лет прошло. Мы не знали, что будет лучше для тебя.
– Пап? Можно я спрошу кое-что? – я прилегла на папино плечо.
– О чем угодно, Бекки.
– После вашей… после вашей смерти я прожила еще полтора месяца. За это время я кое-что узнала. Папа, это правда, что твоя коллекция ножей особенная?
– Ну, да… к чему ты клонишь?
– Мне сказали, что ты знал об этом мире чуть больше остальных.
– Да, я был… э… просвещенным человеком, – папа кашлянул.
– Ты когда-нибудь убивал чудовищ, для которых были предназначены ножи?
– Сергей, о чем она говорит? – встрепенулась мама.
– Пока я не женился на тебе я выискивал монстров, вроде вампиров и прочей нечисти. Поверьте, их в том мире было предостаточно.
– А в этом мире? Здесь есть монстры?
– Нет, милая. Этот мир для них не предназначен. Для них существует чистилище. Своеобразный рай монстров.
– Я думала, чистилище, это место, где души замаливают свои грехи… – я нахмурилась.
– Это мнение католиков. Мир устроен гораздо проще и в то же время гораздо сложнее, чем многие люди считают, – возразил папа.
– А что насчет твоего любимого ножа? Того, на котором написано…
– «Uno tantum error». «Достаточно одной ошибки» – вот как это переводится с латыни.
– Да, пап, я знаю. Ты много раз говорил мне об этом. Мне сказали, что этот нож может убить даже Бога, что он может убить… все.
– Это правда. Этот нож передавался из поколения в поколение уже много столетий, как и все мои знания о сверхъестественных существах, – папа пожал плечами.
– Ох, Бекки, расскажи нам все, что было с тобой! – почти умоляла мама.
– Э… – стоит ли так их расстраивать? В этой истории почти нет ничего, кроме боли. – А давайте завтра? А то я немного устала…
Конечно, я врала. Я просто не хотела об этом говорить. Но и уходить я не хотела.
Но прощаться пришлось. Здесь время вело себя странно, и было уже достаточно поздно. Родители с Димой проводили меня к палате, в которой меня ждала Кристина и уже остывшая овсяная каша, которую наверняка принесла Хоуп.
– Привет, Исти. Ты что-то хотела? – девочка сидела на моей постели и заплетала свои черные волосы в косу.
– Нам нужно поговорить, Ребекка. Это очень важно, – не глядя на меня, сказала девочка.
Я медленно подошла и села рядом. Что-то было такое в ее голосе, от чего мою кожу покрыли мурашки.
– Что-то случилось? – спросила я, с трудом скрыв волнение в голосе.
– Нет. Но это временно, – вздохнула девочка. – Ребекка, ты здесь уже слишком долго. Тебе пора уходить.
– О чем ты? Меня что, собираются выписать? – это же вроде бы хорошая новость, чего она тогда такая грустная и серьезная?
– Нет-нет. Речь не об этом. Я тоже в курсе всего происходящего. Этот мир настолько ненастоящий, что меня от него уже тошнит. Я не чувствую запахов и вкуса пищи, я не сплю. Я вообще не понимаю, почему я здесь, я ведь умерла еще до того, как родилась… За что мне все это?
