– Но почему он не сказал мне об этом лично? – возмутилась я.
– Откуда я знаю? Может, у него нашлись дела поважнее? – девочка посмотрела на меня грустными глазами. – Ты настолько лишняя, что этот мир не может под тебя подстроиться. Эффект от скальпеля появился только через несколько часов и миру пришлось подстраивать события под тебя. Как только ты исчезнешь, он сможет найти сценарий объяснения. Он просто сотрет тебя у всех из памяти.
– Даже у тебя?
– Возможно. Может, только из-за твоего появления здесь вся моя прошлая жизнь и все мои воспоминания перевернулись? Я думаю, все вернется на свои места. Ты просто помогла мне вспомнить и почувствовать. Я бы рада избавиться от этого знания. Некоторых вещей лучше не знать.
– Я не хочу уходить. Это значит снова вернуться к той боли, ведь так? Я ее не вынесу! Ты просто не представляешь, каково это, когда внутри тебя все будто бы рвется на части, и в каждую клеточку врезается что-то острое и раскаленное, больше любой звезды. Мне даже начало казаться, что я расплавлюсь. Я… я не хочу… я боюсь боли, – я умоляюще посмотрела на Исти.
– Ребекка… – сочувственно протянула она. – Ты должна. Т-там мой братик. Мой бедный, потерянный, никому не нужный братик. У него есть только ты. Он уже охрип, вспотел, пытаясь привести тебя в чувства. Он никогда в жизни так не плакал, а мне невыносимо больно слышать его крики, наполненные отчаянием. Как будто бы он не знал, что твоя смерть неизбежна. А может поэтому ему сейчас так больно? Потому что он знал и отпустил тебя?
Но он не отпускает, верно? Неужели ты не слышишь? – по щеке Кристины скатилась слеза.
Она смотрела куда-то в пространство, будто бы слушая.
На самом деле, я ведь сама не раз слышала, как он зовет меня, как он умоляет меня не сдаваться, но я блокировала его голос, потому что его боль была для меня невыносимой.
Я отпустила себя, будто бы сняла рыцарский шлем со своей головы, ведь именно он отгораживал меня от настоящего мира.
Я услышала… шепот. Я даже почувствовала, как его дыхание коснулось моей щеки. А потом на нее упало несколько капель, и я была готова поклясться, что это его слезы.
Для меня мужские слезы всегда были чем-то сверхъестественным и даже святым, потому что, если плачет мужчина, значит ему по-настоящему больно.
– Чувствуешь, да? – Исти стерла слезы с моих щек.
Ее руки показались мне невероятно большими. Она сама вдруг стала больше меня. Я удивленно уставилась на нее.
– Пойдем, если зеркало все еще здесь, я покажу тебе кое-что.
Я посмотрела на пол, который вдруг оказался невероятно далеко от моих крошечных ног. Я посмотрела на свои руки, такие маленькие, словно руки ребенка.
– Что это, черт возьми, такое? – мой голос был гораздо тоньше и выше обычного.
Он был детским.
– Ты отсоединяешься от этого мира. Он больше не поддерживает иллюзию твоего взрослого тела. Теперь ты выглядишь так, как выглядела первоначально, до того, как под тебя было подстроено человеческое тело. Пойдем, сама увидишь.
Кристина помогла мне встать с кровати. Теперь она была значительно выше меня. Так странно было чувствовать себя такой маленькой, но я чувствовала себя комфортно.
Кристине пришлось приподнять меня, чтобы я смогла увидеть свое лицо в зеркале. Глаза казались гораздо больше, носик был маленьким и аккуратным, брови были гораздо толще, чем я привыкла их видеть.
Но это все же была я. Маленькая я, лет семи с виду.
