7. Хамы! Зачем так больно драться! Неужели приличному человеку нельзя выкрикнуть стриптизерке благодарственные слова? Ну, еще ущипнуть ее, оказывая знак внимания… Драться-то зачем!
8. Вас наконец перестали выбрасывать из баров. Вас туда попросту не пускают.
9. Два близнеца в симпатичных матросских костюмчиках внезапно оказываются обычным низкорослым милиционером в единственном числе, облаченным в неприятную глазу форму. Странно, как можно было спутать… Да нет, конечно же, тот обращается к кому-то другому.
10. Опять странно… Куда-то везут и совсем не спрашивают билета. Какие добрые люди.
11. Кровать, конечно, жестковата, зато вы начинаете гордиться выданными добрыми людьми трусами с нарисованным на них порядковым номером. Жаль, что вас не видит жена! Ведь вы сейчас так похожи на профессионального спортсмена.
12. Внезапно вами овладевает поэтическая грусть… Кругом одни хамы, неспособные понять тонкую душу художника.
Впереди еще горячие объятия с женой и обязательное похмелье. Жена – ладно, ее как-нибудь да удастся умаслить, но почему никак нельзя обойтись без похмелья?
***
– И вправду чушь, – сказала Фотомодель. – Дурацкая памятка, написанная пьяницами для других пьяниц.
– Бред, – резюмировал Бывалый.
– Зачем только такую бодягу читать вслух, – поморщился Интеллигент.
– Вы… вы сами просили! – запальчиво выкрикнул Общественник. Возмущенный вероломством собутыльников, он резко захлопнул папку и опять обиженно засопел.
– Ладно, наливайте, – распорядился Бывалый. – Обмоем эту дурацкую памятку. Уж мы-то никогда не напьемся до такой степени, чтобы нам выдавали номерные трусы.
– А девушек в вытрезвитель берут? – спросила Фотомодель и мужчинам показалось, что в ее голосе прозвучала надежда.
– Исключительно фотомоделей, – подтвердил не на шутку разозлившийся Общественник. – Их прямо с подиума оттуда забирают.
– Кое-кто забыл кое-какой урок и мечтает заработать по второй щеке, – ласково произнесла девица.
– А зачитай теперь ты что-нибудь, – сказал, разряжая обстановку, Бывалый.
– У меня нет очков, – напомнил Интеллигент.
– Так у тебя ж близорукость вроде была?
– Мелкий шрифт я тоже не разбираю, – признался Интеллигент. – Я, вообще-то, специальными очками пользуюсь. Бифокальными.
– Будут тебе бифокальные, – пообещал Бывалый. Он с кряхтеньем нагнулся, подобрал с земли какую-то проволочку, задумался на мгновенье, что-то прикидывая, и принялся скручивать ее каким-то хитрым образом.
– Не знала, что среди присутствующих имеются бисексуалы, – сказала Фотомодель. – Но ты не тушуйся, нынче это даже модно. Чистым геем, правда, быть еще круче.
– Я не бисексуал! – вскинулся Интеллигент и вопросительно посмотрел на Бывалого. – А девки за свои слова тоже должны ответственность нести?
– Не девки, а девушки, – поправила его Фотомодель. – Между прочим, щеки не только у общественников имеются.
– Девки не несут, девки вынашивают… На вот тебе, – сказал Бывалый, бросая Интеллигенту получившуюся проволочную конструкцию.
Машинально поймавший ее Интеллигент обнаружил, что конструкция эта не что иное, как некое подобие оправы для очков.
– И что мне с этим делать? – спросил он, с недоумением приглядываясь к небрежно сляпанному проволочному сооружению.
– Как что? Цепляй на уши и читай газету.
– Но здесь же нет стекол!
– Бисексуальных? – ехидно вставила девица.
– Но какой прок от этой штуковины без стекол? – недоверчиво спросил Интеллигент.
