– Зачем наделять их чувствами? Чтобы они страдали?
– Кэти, – он поправил очки, оставив на них красный след, – это не настоящие чувства, их можно выключить нажатием одной кнопки. Ты принимаешь всё слишком близко к сердцу. С Беллой случился небольшой баг, ничего серьёзного. Скажи Лиззи, пусть подаёт ужин, я скоро подойду.
Я покинула кабинет и пошла в столовую, хотя меня не покидала уверенность, что не смогу проглотить ни кусочка. Он вёл себя так, будто никакого поцелуя не было. Вероятно, для него это ничего и не значило. Поддался моменту. Сейчас его больше заботила Белла. Макс закрылся в кабинете до поздней ночи. Я же лежала в постели без сна, прислушиваясь к каждому шороху в коридоре, и заснула только после того, как хлопнула дверь в его спальню. Когда спустилась утром на кухню, он уже уехал в центр. Сделала себе кофе, отмахнувшись от услужливой Лиззи, потом вышла к бассейну. Сегодня довольно жарко с самого утра, неплохо бы поплавать, но купальника у меня нет. Я села на край и просто болтала ногами в воде.
Когда вернулась в дом, откуда-то со второго этажа донеслись звуки музыки. Я неслышно поднялась по лестнице, мелодия манила, я словно видела перед собой чёрно-белые клавиши, представляя, как руки порхают над ними в экзотическом танце. Двойные стеклянные двери в зал оказались открыты, на полу – белый ковёр с высоким ворсом, в котором тонули ножки старинного рояля «Steinway & Sons». За роялем, спиной ко мне, сидела Белла, покачиваясь в такт музыке. Что-то классическое, знакомое, но вспомнить не получилось. Я стояла, замерев на пороге, в движениях девушки-андроида скользило отчаяние, мелодия лишь добавляла трагизма. Пальцы в последний раз коснулись клавиш, и в зале наступила тишина. Белла, почувствовав мой взгляд, оглянулась.
– Ты прекрасно играешь. Что за композиция? – я робко улыбнулась.
– «Долина Обермана» Ференц Лист, – она окинула меня равнодушным взглядом и встала из-за рояля, вышла на балкон, я снова разглядывала её спину, затем перевела взгляд на инструмент. Руки буквально чесались, так хотелось ощутить приятную гладкость клавиш под пальцами. Но не решилась: я покусилась на её Макса, а теперь ещё и рояль. Ушла на цыпочках, сегодняшняя Белла пугала меня больше, чем прежняя.
Я постепенно привыкала к новому месту, незаметно стала чувствовать себя как дома. Постоянно напоминала себе, что это временное пристанище, но думать об этом не хотелось. Много читала. Как-то вечером спросила про модуль (микрокомпьютер, подключающийся к любому устройству) – с коммутатора не всегда удобно, Макс, посмеиваясь, завёл меня в мою спальню, подошёл к столу напротив кровати и что-то нажал под столешницей. В середине стола из незаметной прорези выдвинулся плоский, не толще листа бумаги, дисплей, а прямо перед ним – прозрачная мини-клавиатура. Макс нажал на крайнюю кнопку со значком Power, на экране появилось приветствие.
Несколько дней я была предоставлена сама себе – Макс до позднего вечера пропадал в своих лабораториях. С Лиззи и Ханной тоже можно общаться, но большую часть времени я проводила за мольбертом. Белла на глаза почти не показывалась, а, если мы и пересекались, то будто не замечала меня. Иногда Макс по вечерам закрывался с ней ненадолго в кабинете, наверно, экспериментировал с программами.
