- Вряд ли. Прости, не хочу никого обидеть, но твоя матушка слишком долго прожила на краю мира. И вряд ли в курсе последних… как это… тенденций.
Ну и хрен ли с них?
- Да и ей тоже надо бы собой заняться.
- Эдди…
- Милли, - Чарльз глянул с упреком. – Еще немного, и я решу, что ты боишься.
Я?!
Боюсь?!
Да нисколько! У меня револьвер есть. И две дюжины ядов сложного состава. Мне ли бояться… нет, не боюсь. Так. Слегка опасаюсь.
Свекровь все-таки.
- Вот и славно, - Чарли коснулся губами щеки. – Все будет хорошо.
Мужчина. Да что он в женщинах понимает!
4. Глава 4 О том, что силы духа порой недостаточно
Глава 4 О том, что силы духа порой недостаточно
Эва думала.
Теперь она сумела подняться над фургоном, хотя все одно вынуждена была следовать за ним. Впрочем, это получалось совершенно без усилий. Наверное, даже если бы она пожелала остаться, у нее бы не вышло. Но она не желала.
Она думала.
Сперва старательно представляла, как возвращается в тело, но вернувшись все-таки – получилось далеко не сразу, что доставило немало неприятных минут – поняла, что в теле еще хуже. Она чувствовала яд внутри, и вкус трав, и то, что тело это, пусть и онемевшее, но все-таки болит. Оно живое. Оно устало быть в ящике. И загрязнилось. И еще, кажется, справило нужду, и теперь солома промокла. И одежда промокла. И… и даже если кто-то вдруг остановит фургон, найдет ящик, а в нем Эву, он примет её за бродяжку.
Или вовсе безумицу.
А фургон трясся. Здесь, в городе, дороги мостили крупными камнями, и колеса перескакивали с одного на другой, а еще порой попадали в ямы, и тогда фургон вздрагивал, скрипел и кренился то влево, то вправо.
Здесь дурно пахло.
И дым, поднимаясь из высоченных труб, сплетался с другим. Черный с желтым, а тот – с зеленым. И все эти рукотворные туманы стекали обратно на грязные улицы.
Вот исчезла мостовая.
А с нею и дома относительно приличного вида. Они сменились какими-то жуткими наскоро сколоченными хибарами. Местами их укрывали куски драных одеял. Кое-где горели костры, добавляя дыма. Когда же дорога свернула к реке, то Эва вновь едва не задохнулась от зловония.
Воду покрывала маслянистая пленка, а у берега, в грязных зарослях, стояли куски желтой пены. То тут, то там поднимались пузыри.
Люди… люди были.
Ужасные! Эва и представить себе не могла, что люди могут быть настолько… отвратительными! Она, конечно, слышала про бедняков и даже с матушкой ходила в храм, а еще по домам, где оставляла отрезы ткани и пряники. Но те, знакомые ей, бедняки были все же какими-то… ухоженными, что ли? У них не было уродливых изрытых оспою лиц, на которых порой отсутствовал нос, а то и вовсе кожу пробивали язвы. Они не воняли. Не чесались.
Они…
Они существовали, как весь этот грязный убогий мир, который… что он сделает с Эвой? Кажется, именно тогда она и позвала на помощь снова. Громко-громко. Так, что лошадь, тащившая повозку, шарахнулась, а Стефано – все-таки Эва привыкла звать его именно так – едва не свалился с козел.
- Твою ж! – крикнул он и щелкнул кнутом над конским ухом.
А Эву не услышал.
Повозка остановилась возле дома, который выделялся средь прочих. Он был каменным и в два этажа. И верно, когда-то даже мог считаться красивым. Правда, своеобразно красивым. Пухлые колонны поддерживали остатки портика. Мраморные ступени заросли грязью, а от балюстрады сохранилась едва ли половина. Обвалился балкон. И кусты, посаженные у лестницы, разрослись так, что закрывали узкие окна. На тех же, что оставались незакрытыми, виднелись решетки.
