— Я пока ничего не планировал. Ближе к дате решим. Доброй ночи, Марин, — прощаюсь, пока она не стребовала с меня обещание, и в одностороннем порядке завершаю звонок.
— Кофе готов, порядок наведен, — вежливо постучав, заглядывает на балкон Майя. Черт, совсем про нее забыл.
— Быстро ты, — взглянув на часы, окидываю девушку суровым взглядом.
Она лучезарно улыбается, поправляя влажные после душа волосы. Из одежды на ней только полотенце и мурашки. Захожу внутрь, двинув ее плечом. Улавливаю запах своего шампуня, стараясь не думать, чем еще из моих вещей воспользовалась Олеськина гостья. Наглая, как танк. У нее дома воду, что ли, за неуплату отключили? Конечно, бл*ь, нет. Просто Майе похер абсолютно, что ее собутыльница дрыхнет в другой комнате, пока она тут почти голышом меня кофе угощает.
— Я полы просил помыть, а не себя, — недовольно комментирую я, бегло осматриваясь.
Придраться не к чему. А жаль.
Усевшись на диван, пробую кофе, собираясь его раскритиковать, но, увы, Майя даже с сахаром угодила. Еще и омлет пожарила. Хозяюшка. Надо брать, ухмыляюсь про себя, скользнув изучающим взглядом по точеным ножкам и изящным плечам.
— А я шустрая, все успела. Полотенце заберу, постираю, — устроившись в кресле напротив, Майя берет с натертого до блеска столика вторую чашку. Полотенце немного сползает, демонстрируя глубокую ложбинку между двумя упругими мячиками. Подозреваю, что она не только губам объема добавила. Папа бы оценил.
— Машинка постирает, — сухо отзываюсь я, переключаясь на омлет. Вкусно, зараза. И довольная такая сидит. Того и гляди из полотенца выпрыгнет. Бесстыжая. — За поздний ужин спасибо. За бардак прощаю. Можешь переодеваться и уходить.
— Даже не проводишь?
— В соседнюю квартиру? — едва не поперхнувшись, уточняю я, прочитав в плывущем взгляде недвусмысленное приглашение.
— В соседний подъезд, — поправляет Майя.
— Прокатишься на лифте. В чем проблема?
— Время позднее, мало ли что может случиться с красивой одинокой девушкой в лифте? — хитро прищурившись, она улыбается, как кошка, нализавшаяся валерьянки. Или чего они обе такого нализались, что до сих пор не отпускает? — Олеся до утра проспит. Не хватится, — добавляет без тени смущения.
— Чем ты ее напоила? — откинувшись на спинку, любопытствую я. Майя хрипло смеется, передернув плечами, отчего полотенце сползает еще ниже.
— Мы отмечали день мудозвона. Она, кстати, сама пила. Всего-то три коктейля и два бокала вина. Не знаю, с чего ее так срубило. Мне-то простительно. Я в баре текилой шлифанула.
— День мудозвона, значит. Не слышал о таком, — отвечаю с усмешкой, рассматривая сидящую напротив девушку с таким же откровенным интересом, как и она меня.
— Олеся тоже не слышала, но, как видишь, приняла активное участие в праздновании, — отпив из кружки, Майя ставит ее на место, наклоняясь над столиком, буквально вывалив мне под нос все свое богатство.
Посмотреть, кстати, есть на что. Да и потрогать даст абсолютно бесплатно. Сто баксов можно сэкономить. Шутка не смешная, знаю. Самому не хрена не весело. Под меня еще так настойчиво не стелились, аж кусок омлета в горле застрял. У девчонки на лицо серьезный недотрах. По всей видимости, мудозвон никакой попался. Вот горе так горе. Грех не нажраться.
Моя-то дура думала, кого домой тащит, или мозги напрочь жульеном заплыли? Я, кстати, его так у Матвеевых и не попробовал, хотя Светлана Андреевна очень настаивала, с гордостью хвастаясь, что французский жених дочери оценил ее стряпню. Мило посидели. Душевно. До тошноты. Еле выдержал час для приличия, прежде чем свалить, а потом хер его знает сколько времени колесил по городу, понять пытался, как умудрился так тупо вляпаться.
