– А? Воистину так, – и тут же снова уснул.
– Вам ли жаловаться, Фредди, – заметил лорд Питер, который уже некоторое время был занят тем, что чрезвычайно раздражающим образом по очереди открывал и закрывал все ящики письменного стола и вяло щелкал туда-сюда шпингалетом французского окна. – Представьте, как тоскливо старине Джерри. Надо бы черкнуть ему строчку-другую.
Он вернулся к столу и взял лист бумаги.
– Вы не в курсе: этой комнатой часто пользовались, чтобы писать письма?
– Понятия не имею, – ответил достопочтенный Фредди. – Сам я никогда их не пишу. Какой в этом смысл, если можно послать телеграмму? Вынуждаешь людей писать ответ, вот и все. Но Денвер, по-моему, мог писать где угодно, в том числе и здесь, а день-другой назад я видел, как полковник возился с пером и чернилами. Правда, полковник? (Тот что-то буркнул, отвечая на обращение к себе, как собака, водящая во сне хвостом.) А что случилось? Чернила закончились?
– Я просто поинтересовался, – спокойно ответил лорд Питер. Он поддел канцелярским ножом верхний лист из стопки промокательной бумаги и поднес к свету. – Ну что, агент Промокашка, весьма неплохо. Пять баллов за внимательность, продолжайте наблюдение. Вот подпись Джерри, а вот и полковника. А этот крупный почерк с растянутыми буквами принадлежит даме, насколько я могу судить. – Он снова посмотрел на лист, покачал головой, сложил его и убрал в записную книжку. – Похоже, ничего важного. Но как знать. Все-таки синица в руках. Пусть пока побудет у меня. Семейная ищейка взяла след, а это чертовски возбуждает…
Полковник фыркнул.
Воскресенье продолжалось. Паркер уехал на машине в Кингс-Фентон с заданием заглянуть по дороге в Риддлсдейл и поинтересоваться там насчет зеленоглазого кота и молодого человека на мотоцикле с коляской. Герцогиня прилегла. Миссис Петтигрю-Робинсон вытащила мужа на короткую прогулку. Миссис Марчбэнкс где-то наверху наслаждалась общностью мыслей с супругом.
Перо Питера тихо шуршало по бумаге, но вдруг резко замерло, возобновило свой бег и остановилось окончательно. Уимзи опустил худой подбородок на руки и посмотрел в окно, где зашелестел мелкими каплями внезапный дождик. Время от времени к стеклу прилипал мягкий осенний лист. Полковник храпел, огонь потрескивал в камине, достопочтенный Фредди напевал что-то себе под нос и постукивал пальцами по подлокотникам кресла. Стрелки часов лениво двигались к пяти – времени чаепития и выхода герцогини.
– Как там Мэри? – спросил лорд Питер, когда та появилась, внезапно вступив в отсвет огня.
– Тревожусь за нее, – ответила герцогиня. – Дает волю нервам в очень странной манере. Совсем на нее не похоже. Почти не подпускает к себе. Я снова послала за доктором Торпом.
– Ей бы лучше встать и спуститься сюда, – заметил Уимзи. – Пережевывать одно и то же в голове не дело. Умные разговоры Фредди ее бы взбодрили.
– Ты забываешь, что бедная девочка была помолвлена с Кэткартом, – напомнила герцогиня. – Не все такие бесчувственные, как ты.
– Будут еще письма, ваша милость? – спросил лакей, появившись с почтовым мешком.
– Вы уже идете? – Уимзи поднял на него глаза. – Вижу, вижу. Будет еще одно, если не откажетесь минуту подождать. Хотел бы я писать в таком же темпе, как это делают люди в кино, – добавил он, торопливо водя пером по бумаге и одновременно бормоча: – «Дорогая Лилиан! Ваш отец убил мистера Уильяма Снукса. И если вы не перешлете мне с посыльным тысячу фунтов, я все открою вашему мужу. Искренне ваш граф Дигглсбрейк». Вот так. Сразу чувствуется стиль. И все это одним росчерком пера. Держите, Флеминг.
