– Это же был не я, – тихо возразил Велибор, натянув шарф почти до глаз, – вы не меня видели.
– Тебя, тебя, я тут всех знаю, а ты не кажешься мне знакомым.
Велибор всплеснул руками, но быстро успокоился.
– Я только два месяца как переехал к брату… мой брат Альберт, – ответил он. – Может, поэтому не кажусь знакомым?
– А-а-а… – протянул старик. – Вы теперь с отцом и с…
– Это не мой отец! – оборвал Велибор. – Это отец Альберта!
Лицо старика на миг покрылось грустью, которая, впрочем, быстро испарилась.
– И зачем мне спать на улице, когда у меня есть дом? – удивленно продолжил молодой человек.
– Не знаю, сынок, может, душно тебе в твоем доме, – предположил старик.
– Сейчас мне тоже душно, – Велибор начал обмахиваться руками.
Старик ничего не ответил, а Велибор, обнаружив, что у него развязался шнурок на ботинке, присел его завязать. Пальцы его работали механически, он чувствовал, что обрел что-то важное, от чего зависела если не вся жизнь, то, по крайней мере, ближайшие месяцы.
«Предубеждения всегда во вред», – подумал про себя Велибор.
Поднялся, похлопал по карманам и очень удивился, извлекши из одного несколько сухих листьев. Он выбросил их на дорогу. Листья хитро закружились и опустились один за другим на влажный асфальт.
– Вы извините, но мне уже пора, – бросил Велибор.
Он постоял немного, потом как будто собрался что-то добавить, но тут же передумал.
– Пора? Ну, в добрый путь! – усмехнулся старик.
– Да, – пробурчал Велибор. – Всего вам доброго.
Двинулся вперед, и расстояние между ним и стариком стало быстро увеличиваться. Весь парк еле заметно задрожал, как если бы озяб от утренней росы и сквозняка, резвившегося между стволами деревьев. Силуэт Велибора скрывался за деревьями, а старик остался стоять. Он чертил на пыльной поверхности дороги ровный замкнутый круг.
* * *
Велибор шел быстрым шагом. Он давно оставил позади парк «Тринадцатое июля» и необычного старца, свернул за здание Влашской церкви и сейчас уже практически достиг цели. На подходе к дому он пробежал пальцами по изгороди.
– Не верю я в совпадения, – еле слышно произнес он, – хоть вера в них и не противоречит здравому смыслу…
Открыл калитку и пошел по мягкой утренней траве. Толкнул дверь, которая оказалась незапертой, вошел в прихожую и опустился на диван.
С виду его дом казался неухоженным и заброшенным. Но как только попадаешь внутрь, чувствуешь, что он слишком живой, здесь даже неодушевленные предметы кажутся понимающими.
В гостиной, напротив входной двери – просторный диван темно-красного бархата, гостеприимно раскрывающий свои объятия.
Здесь же камин с вечно тлеющими углями, над ним репродукция картины Магритта «Возвращение пламени». На полотне – таинственный человек в черном впивается в комнату смелым взглядом. В гостиной – трельяж с зеркалами настолько мутными, что, кажется, если глянуть в них, то увидишь тех, кто использовал мебель много десятков лет назад. Над трельяжем небольшая репродукция картины черногорского художника Войо Станича, на ней силуэт сидящего спиной одинокого человека, перед которым синие небеса, укрытые кусочками облаков, пористый лунный диск и очертания чего-то угловатого и таинственного.
Возле окна с серыми туманными занавесками – маленький столик светлого дуба, к которому приставлены два изящных стула на трех витых ножках.
К стенам прилажены полки, наполненные книгами, разноцветными переплетами, скрывающими за собой чужие неизведанные миры.
