– Как вам номер? – спросил он.
Мия взглянула на Эда, и только теперь она поняла, что они действительно помогли ему. Когда они только собрались немного передохнуть, в гримерке появилась новая фигура. Мужчина в цилиндре, с утончённым видом и уверенной походкой, появился в дверях. Его костюм был безупречным, словно он только что сошел с обложки глянцевого журнала. На первый взгляд, он мог бы быть старым другом, знакомым, но чего-то в нём было не так. Он стоял в дверном проёме, оглядывая детей и Мартина с немного странным, даже холодным взглядом. Лицо его было выражено с той самой изысканностью, что и у Адама. Мартин, увидев его, немного насторожился, но, похоже, не мог вспомнить, откуда он его знает.
– О, новый акт, – тихо пробормотал мужчина в цилиндре, заметив детей, но не подавая признаков того, что его интересует их участие. Он был сосредоточен исключительно на том, чтобы добраться до своей части шоу. – Очень интересный подход, ребята, – добавил он с улыбкой, которая была как-то неестественно застывшей.
Мартин, в свою очередь, словно ничего не замечая, продолжал напевать себе под нос, а дети стояли, ошеломлённые, не понимая, как и что именно происходит. Они ощущали, что что-то странное таилось в этом новом фокуснике, в его слишком уверенной манере, в его движениях, которые были не совсем человеческими, как будто он был на несколько шагов впереди их понимания. Мужчина в цилиндре не обращал внимания на реакцию детей, и, прежде чем они успели что-то сказать, он повернулся и направился к сцене. В его руках был не просто волшебный посох, а нечто большее, что-то, что могло бы полностью изменить ход этого странного представления. Эд, почувствовав какой-то странный холод, снова взглянул на Мию. Он чувствовал, как напряжение снова нарастает в воздухе. Всё было как-то не так, и каждый следующий шаг этого фокусника словно приближал их к чему-то неизбежному, что они всё ещё не могли осознать. Дети стояли за кулисами, и их ощущение тревоги нарастало с каждым мгновением. Всё происходящее казалось неправильным. Пространство вокруг них как будто переставало быть знакомым, даже воздух становился плотнее. Мия чувствовала, как её сердце начинает биться быстрее, а Эд, обычно более спокойный, сжимал кулаки, пытаясь понять, что происходит. Фокусник, заметив их растерянность, вдруг оглянулся через плечо. Его взгляд не был таким, как у обычного артиста, не было ни веселья, ни радости, только странная, ледяная настороженность. Он словно проверял, кто стоит за ним, но не с интересом, а с какой-то холодной уверенностью. Как будто они были частью его плана и он знал, что они не смогут просто так уйти. После короткого осмотра, он снова вернулся к сцене, но перед тем, как продолжить, произнёс с легкой усмешкой:
– Вы ведь хотите быть частью этого, правда? – сказал он, его голос был мягким, но с неприятным оттенком, словно он уже давно знал ответ. Его слова не звучали как предложение. Это было утверждение. Но больше всего Мия и Эд почувствовали не желание присоединиться, а страх. Ощущение, что они не должны быть здесь, что что-то не так. Этот фокусник был чужд, не как те, кто выходили на сцену и веселили зрителей, а как что-то, что навязывало себя, что тянуло их в ловушку. Мия слегка отступила назад, её взгляд метался по темному коридору. Эд шагнул вперёд, будто инстинктивно пытаясь заблокировать путь для Мии, но в этот момент его нога двигалась сама собой, а тело не слушалось. Он пытался сопротивляться, но фокусник всё равно заставил их двигаться к сцене. Как будто что-то невидимое тащило их за собой.
