– Мне тебя не хватало.
– Вот как? – Она улыбнулась, обнимая меня. Кожа на ее смуглом лице натянулась. – Неужели ты не счастлива со своим старым ослом?
– Я?! Счастлива? – Сидя на плите из песчаника, я поменяла положение. – Я лишь еще один кусок мяса для его ненасытной утробы.
– В самом деле?
Я смотрела, как поднимающийся от пожарища дым рассеивается в бледном небе Хиндустана.
– Несколько лет назад я приходила сюда со своими родителями. Мы здесь приятно провели время. Папа и мама кормили друг друга вишней, косточки сплевывали вниз. – Я взяла камешек и отбросила его в сторону. – Они так любят друг друга, Ладли. Я всегда молилась, чтоб Аллах и мне даровал такую любовь.
– А ты несчастна. – Голос Ладли заглушил донесшийся издалека рев слонов. На широком речном берегу собралась группа мужчин. Они находились на большом удалении от нас, но я без труда определила, что все они – представители знати, так как на них были яркие туники. В руках мужчины держали длинные пики. В центре круга, который они образовали, стояли два слона.
Зная, что мужчины пиками будут натравливать слонов друг на друга до тех пор, пока те не вступят в схватку и не обагрят кровью свои бивни, я перевела взгляд на крошечное зеркальце на своем пальце. Как бы мне хотелось полюбить человека, который обожал бы несовершенства моего лица. Красота мамы была безупречна, но даже будь у нее изъяны – родинка или кривой зуб, – отец, я уверена, ими бы восхищался.
– На днях он ударил меня, – призналась я. – А потом заставил...
– Что?
Я медлила с ответом – не хотелось говорить вслух о пережитой мерзости.
– Ничего... Ты можешь представить, чтобы отец ударил маму? Да он бы скорее умер.
– Псина поганая! – проговорила Ладли. – Сучье отродье.
«Красноречие» Ладли всегда вызывало у меня улыбку, и сейчас я тоже улыбнулась:
– Ох, ну и язык у тебя, Ладли!
– Может, если бы ты выросла не в гареме...
– Не беспокойся, ругаться я тоже умею.
– Так что ж ты молчишь? Давай говори.
– Что?
– Кто, говоришь, твой муж?
Я широко улыбнулась. У меня на душе вдруг легко стало.
– Облезлый козел с помоями вместо мозгов и навозной кучей вместо дома.
Ладли прыснула со смеху:
– Для знатной особы совсем неплохо. Хотя можно и покруче. Ты чаще упражняйся в его присутствии, когда он кого-нибудь тебе напоминает.
– Кабана, например?
– Ну что ты, кабан – умное животное. А твой Кхондамир – самая настоящая жаба. Более безобразной и безмозглой твари на всем свете не сыскать. – Ладли немного расслабила сари на своей пышной груди. Этот наряд всегда доставлял ей неудобство, хотя выглядела она в нем великолепно. – Выпороть бы того, кто придумал сари, – сказала она. – Или, еще лучше, заставить мужчин походить в таком одеянии хотя бы день.
– Можешь представить Кхондамира в сари?
– Лучше не надо.
Мы рассмеялись. Я опять стала бросать камешки с крепостного вала. Ладли продолжала возиться с сари. Пожар в трущобах распространялся. Огнем были охвачены уже несколько домов. Я опять помолилась за их обитателей, потом повернулась к своей подруге:
– Можно тебя спросить?
– Спрашивай, если язык есть.
– Вы с Дарой... целовались?
По губам Ладли скользнула улыбка.
– Я была бы не прочь, но, поскольку он женился на своей красавице, боюсь, этого уж никогда не произойдет. Я ему не ровня.
Я вспомнила свадьбу брата, вступившего в брак на два месяца раньше меня. У меня создалось впечатление, что его жена – добрая женщина, и я немного ему завидовала.
