Лизет не могла себе этого даже представить и только благодарно улыбнулась. Так приятно и по-дружески он это говорил, что на сердце стало тепло, и она предвкушала незабываемый и чудесный день.
Лизет недолго думала, что надеть на концерт, ведь и выбора-то у неё не было – белое бальное платье, только она попросила его немного привести в порядок, и теперь довольная разглядывала результаты этой работы. Она посмотрела в зеркало и не узнала себя: глаза её блестели, здоровый румянец выступал на щеках, кажется, она даже немного поправилась за недолгое время, проведенное здесь, она по праву могла назвать себя хорошенькой. Причёска была уже готова, волосы искусно заплетены – она ещё не видала, чтобы так убирали волосы, но ей нравилась эта вычурная петербургская мода. Служанки стояли наготове, чтобы помочь надеть ей платье и закончить последние приготовления. Она сделала глубокий вдох и приготовилась к утомительной шнуровке корсета.
– Я не заставила вас ждать? – спросила Лизет Мишеля, когда спустилась вниз.
– Такую красавицу я мог бы ждать вечно! – воскликнул он, оглядывая её с головы до ног, отчего она раскраснелась пуще прежнего. Сам же он был облачён в чёрный смокинг и выглядел в высшей степени элегантно. Лизет никогда до этого не восхищалась умением мужчины носить костюмы, но сегодня всё было впервые, и она была счастлива.
Приехав к большому зданию с колоннадой, она испытала потрясение – такая толкотня была у входа, и было так много карет, что их кучер десять минут не мог найти места для остановки. Когда она это заметила, Мишель произнёс равнодушно, что сегодня народу мало, а обычно можно прождать и двадцать минут в карете, но это всё лето! Большинство горожан разъехались, и они бы тоже уехали в Ниццу или Канны, но у отца оказались неразрешимые дела, поэтому им пришлось остаться в городе. Он пошёл впереди, прокладывая им путь в концертный зал, она семенила за ним, страшась упустить его из виду, и постоянно задевая кого-то локтями или кринолином, и тихо извиняясь, но никто не обращал на неё внимания, толкая её саму, и не извиняясь совсем.
Наконец, они добрались до места и сели на мягкую скамью, что позволило ей выдохнуть, открыть веер и оглянуться вокруг. Толпа гомонила, кто-то спорил, кто-то спешил занять свободные места, и только она успокоилась, как к ним подошли. Мишель представил ей своих приятелей – Пьера и Джорджа, она улыбнулась и слегка кивнула им головой, они же долго не могли отвести от неё глаз, как от чудного и необычного предмета, который вот так неожиданно оказался здесь из ниоткуда. Она была представлена им как его étoile3 сегодняшнего вечера, кузина Элизабет, его муза, отрада его глаз, ибо смотреть на других дам сегодня нет желания, когда рядом такая юная персона. Они удовлетворились этим объяснением и отошли, как тут же подошли другие. Снова улыбки, кивки, представления; в конце Лизет почувствовала себя неловко и уже стала жалеть, что сюда пришла, потому что ни в ком она не чувствовала искренности, все приходили поглазеть на новую спутницу Мишеля Глазунова, кутилы и ветреника. Что за дамочка рядом с ним? Так ли хороша она вблизи, как из дальнего конца зала? Какое у неё приданое? Лизет казалось, что она явственно слышала, как они задавали друг другу эти вопросы, как перешёптывались и оглядывались на неё.
Теперь уже ей думалось, что её наряд слишком прост и немоден, а причёска слишком объёмная, а сама она выглядит глупо со стороны, обмахиваясь веером и пытаясь согнать краску с лица. Мишель был занят своими друзьями и ни слова ей так и не сказал! Ей нужна была поддержка, она не знала, что нужно говорить и позволительно ли ей так долго молчать, но её немного утешало то, что к ней почти не обращались, и она сидела, задумавшись, почти не слыша разговоров вокруг.
