– Я сегодня по заданию отца отправился на рынок, а потом заглянул к своей бабушке в пансион. Вы знаете, она себя там отлично чувствует. К ним приходят дети из детских домов, рисуют их портреты, они вместе лепят, играют в шашки и домино. Детям нравится играть с ними, потому что старики поддаются, но делают это так искренне, – рассмеялся Андре. – Наивные ребята, но не стоит их разочаровывать с первых ступеней жизни. А еще там почти у каждого есть свое животное. Они тоже из приюта или же старички переселяются сюда уже со своими питомцами. Те ночуют рядом с хозяевами. Знаете, как это помогает? Если что неладно с человеком, они начинают выть и скрести двери. Таким образом, дежурные узнают о проблеме и успевают вмешаться и помочь.
– А сколько стариков живет в пансионе?
– Около тридцати. Вы бы видели, какой там парк! Ухоженный зимой и летом газон. Низкое ограждение, которое прячется за аккуратно подрезанными кустами, фруктовыми и хвойными деревьями, поэтому там нет впечатления изоляции. Из соседних деревень им приносят домашние продукты. И хоть у некоторых стариков – диета, они с благодарностью принимают помощь, понимая, что внимание к ним абсолютно искреннее.
– А персонал? На них нет жалоб? Как они справляются?
– Многие из персонала там содержат и своих престарелых родителей, дедушек и бабушек бесплатно. Там сложная система вычислений вознаграждений для работников, чтобы и им было хорошо, и проект был прибыльным для владельцев. Их пансион приглашают к участию в разных социальных проектах, вот как с детьми или животными. Детский дом получает долгосрочную выгоду в том, что дети социализируются, учатся состраданию и уходу за старшими. Часто эти дети потом идут работать в такие пансионы, понимаете? У них с детства заложен подход к пожилым людям, если хотите, привычка или модель поведения.
– Хорошо продумано. Отвезите меня следующий раз туда, когда будете посещать свою бабушку, я хочу сама увидеть, как там живется, возможно, я буду чем-то полезна.
– О мисс, это было бы так великодушно.
– Прошу вас, Андре, – Агриппина сделала болезненную гримасу. – Ничего в этом нет настолько великодушного. Мне думается, что это просто правильно и порядочно интересоваться людьми, которым нужен уход и внимание.
– Вы умаляете свои душевные порывы, если откровенно. И если хотите знать, вы даже немного меня обижаете.
– Предположим, вы сами решаете, обижаться вам или нет, – перебила его Агриппа.
– Так вот, – невозмутимо продолжил Андре, будто не слышал ее слов. – Примите свою сущность, откройтесь миру, похвалите себя, в конце концов, за ваши устремления. Вы когда меня хвалите, замечали, что я конфужусь?
– Нет, – задумчиво ответила она. – Напротив, вы так искренне улыбаетесь…
– Ну вот, – обрадовался Андре, – а я ведь тоже служу людям и делаю это не из-за денег или квадратных метров, а просто из своих принципов или воспитания, или просто потому, что я такой. Я люблю людей, они мне нравятся, все такие разные: кто хмур, кто весел, кто имеет сомнения и робость, а кто чересчур самоуверен, понимаете? Это как сложный музыкальный инструмент – орган или арфа, и Бог играет на нем свою мелодию. Вы меня понимаете, мисс? Если бы были две одинаковые струны или клавиши, стоило бы использовать одну из них? Поэтому-то все разные. Иногда вам может казаться, что вы с человеком одинаковы, но нет, вы просто звучите в унисон.
