– Ты не производил впечатления страдальца. Наоборот, ты, кажется, был польщен, что у тебя красивая, пусть и немного глупая жена. К тому же глупость добавляет женщинам нежности в глазах таких мужчин как ты, не так? – поддела его Агриппа. – И ты теперь возомнил из себя мученика. Только я не пойму, как твоя тяжесть, уступившая место радости, переросла в тоску. Когда все повернулось не в ту сторону? Почему ты не продолжаешь наслаждаться жизнью, когда она подарила тебе ту пустую подарочную упаковку, которую ты ждал столько лет? Или же ты ждал что-то найти в этой упаковке?
– Самое интересное, что ничего-то я не ждал. Она ушла, и бог с ней, она будто сама забрала с собой тот трактор, который я тянул. Благо, у нас нет детей и обязательств друг перед другом. Она ходит на работу, пока поживет у родителей, а там глядишь, кого-то найдет. Ведь одинокие брошенные женщины кажутся такими ранимыми и нуждающимися с тепле и мужской ласке, не правда ли? – закончил Фриц насмешливо.
– Если ты хотел меня задеть, пардон, я ничего не почувствовала. Что касается твоей Элеоноры, меня она не интересует, я и раньше была удивлена, как ты живешь с пустой женщиной, которая коллекционирует цитаты знаменитых людей из женских журналов. За ее судьбу я не переживаю еще и потому, что она обязательно найдет такого же глупца, как ты, который согласится тянуть ее трактор еще несколько лет, а потом все будет повторяться и повторяться. Скучно, правда. Так что ж тебя гнетет?
Разговор начал развиваться. Ранее такого душевного откровения у них почти не случалось, а если были подобные диалоги, они быстро заканчивались. Агриппина не любила нырять на днища колодцев других людей, ибо там так же мрачно и сыро, как в настоящих.
– Поймешь ли ты меня, Агриппа… Мне очень важно, чтобы ты меня поняла, по крайней мере, мне важно самому рассказать, возможно, я и найду ответ. Тоска…, – протянул Фриц и сразу же продолжил. – Я не знаю, откуда она берется и куда уходит. А тем более как, как она это делает. Как приходит, понимаешь? Качаешь головой? Вот и я тоже не знаю. Понимаешь, в один из дней стало так тоскливо и скучно, хоть, как говорят, в омут с головой. Мне и радоваться, что я сам дома хозяин, но нет. И все тут, и не знаю. Будто пришла важная мысль, которую нужно записать, нашел блокнот, только начал писать и вдруг – амнезия, не помнишь, что с тобой случилось, и почему ты тут оказался. Так и с тоской, я все бегал, рыскал, что-то вынюхивал, за чем-то охотился, а потом «бац» – пустота. Нет, это положительно смешно. Я говорю, и самому хохотать хочется, а потом плакать. Будто таким образом эта пустота выйдет из меня и предстанет передо мной… в роли смерти. О, вот это я сообразил, ничего себе, – и он залпом выпил оставшийся в чашке кофе и сразу же запил его водой.
После минутной паузы, пока Агриппина глядела в окно на прогуливающихся и спешащих по делам людей, он продолжил:
– Дорогая, я надеюсь, что не напугал тебя?
– Не называй меня так, тебе это не к лицу, да и мне не по душе. Нет, ты меня ничуть не напугал, я даже рада, что это выплеснулось из тебя – твой демон, – усмехнулась она.
– Да, это было будто откровение. Но что мне делать с этой ледяной красавицей, почему она живет во мне? Имя ей Тоска. А по факту – Смерть.
– Не утрируй.
– Ты же меня знаешь, я – железный Фриц. И вашей фрейдовской терапией меня не проймешь, но хандра – чувство настолько распространенное, что иногда мне кажется, будто она входит в состав молекул воздуха. Ты никогда не думала, что хандра – это часть натуры человека? Он без нее – не человек.
