Материн свадебный подарок Ксения спрятала в глубоком подполье, муж Андрей помог. Никогда не надевала роскошных серег, браслетов и колец, понимая их неуместность в новой жизни. Семейные драгоценности князей Белецких, передававшиеся всегда старшей дочери из поколения в поколение видели роскошные столичные балы, по слухам, царица Мария Федоровна, супруга императора Александра Третьего, восхищалась ими. Княжеский род быстро разорился после освобождения крестьян, но часть роскоши уберегли от продажи, отдав в приданое матери Ксении, княжне Ирине. Ксения даже новым родственникам семейные реликвии не показала. Поначалу боялась, что драгоценности могут вызвать разлад в семье, потом ещё больший страх поселился в душе. На заимке часто появлялись новые люди, не дай бог, прознают. Решила и Лизоньке, доченьке, до её пятнадцатилетия ничего не показывать. Их семья само собой была на подозрении у местных властей. А после нелепого случая с краснопольским парнем, по приятельски завернувшим на их заимку первого мая, стало совсем тревожно. Крепко выпив, парень стал хвастаться, что он настоящий коммунист, за что был жестоко избит местными. Кое-как удалось замять неприятную историю, как пошли слухи о коллективизации. Хозяйство Андрея под кулацкое, вообще-то, не подходило. Батраков совсем не нанимали, хоть и жалко было людей, когда те просили хоть какую-то работу. Мать Ксении еще в молодом парне приметила осторожность и рассудительность, с годами в Андрее эти качества развились ещё больше.
Аня
Собственно, из звонка Аня ничего не поняла. Звонила Ольга Петровна, соседка и приятельница бабушки Лизы, после смерти которой она старалась приглядывать за домом, за что Аня в шутку называла её доверенным лицом. Разрываясь между желанием посплетничать и дороговизной телефонного звонка, Ольга Петровна толком ей ничего не объяснила. Аня поняла две вещи: многолетние арендаторы её дома срочно покинули деревню, потому что чем-то напуганы и теперь ей нужно срочно приехать.
А, видать, что-то его крепко напужало. Вечером ещё сам-то машину песка привёз, к стройке запасался, – торопливо рассказывала Ольга Петровна приехавшей Ане: Утром в машину побросали вещи-то свои и укатили в райцентр. А у самого-то голова побелела, ну не вся, а сбоку, как будто к печке приложился. Сама б не видала, не поверила бы. Молча всё так собрали и поминай как звали.
И ничего не объяснили?
Да нет же! Сама-то только и сказала, что к детям переезжают. Они же здесь только с младшим сыном жили. Старшие, все четверо, в райцентр перебрались. Санька да Ленка уж замуж выскочили там, пока в училище учились. Все при работе, вот чего не отнять у них, работящие все, тут ничего худого не скажу. Средний Виктор недавно с армии пришёл и тоже сразу в работу. Не то, что у Маруськи с горки. Её обалдуй, Пашка, помнишь его, наверное, как пришел, их с Виктором вместе забирали, так и пьёт, не просыхая.
С чего пьёт, если не работает, – задала Аня вопрос и сама удивилась его глупости. Но Ольга Петровна даже обрадовалась. Посудачить о соседях – было её любимое дело:
Так Маруська-то пенсию хорошую получает. А ему попробуй не дай, у его кулачищи будь здоров.
Что? Он на мать руки поднимает?
Ну может и не бьёт, не скажу, не видела. Но попробуй такому не дай, всю душу вынет.
Ладно, Ольга Петровна, а зачем мои жильцы хотели новый дом строить, если дети их переехали в город.
