Она пошла потихоньку в коридор, так и не вспомнив, где именно оставила очки. На днях надо посетить врача и сделать укол. Тот на некоторое время облегчит боль, и она снова сможет свободно передвигаться по квартире и сможет спуститься во двор.
А что она собиралась сделать?
Элиф нерешительно стояла в коридоре. Зачем она сюда пришла? Что здесь забыла?
И тут послышалась трель телефонного звонка из комнаты. Ей кто-то звонил!
Она поспешила в обратный путь – надо успеть, пока не отключили звонок.
«Этот звонок может быть очень важным!» – торопила она себя, но ноги не слушались её, а как только она пыталась идти быстрее, под коленки вонзались острые иглы. Но звонивший, видимо, знал о том, что ему придётся долго ждать, и телефон упрямо продолжал мелодию вызова.
«Повонить Мехмету!» – вот что она собиралась сделать минутой раньше! Поэтому она и отправилась на поиски своих очков, которые куда-то пропали…
– Алло!
Элиф нажала на кнопку приёма звонка. Её она находила на экране и без очков.
– Алло, дорогая, это я. Ты уже наверняка беспокоишься и думаешь, почему я ещё не вернулся домой?
– Мехмет, слава Аллаху! Я как раз собиралась тебе позвонить, да замешкалась, пока искала свои очки. Я их сразу не нашла, а тут ты позвонил. Что? Дома всё расскажешь? Ну, хорошо. Голос мне твой что-то не нравится. Всё нормально, говоришь? Сердце не болит? Правда? Хорошо, жду тебя.
«Надо бы чорбу* разогреть, а то придёт голодный. Что они так долго в кафе делали? Уж конечно, не обедали, а только чаи гоняли, в нарды играли да разговоры вели».
Элиф засуетилась.
«И голос у Мехмета немного встревоженный. Не заболело ли что-нибудь у него? Утром уходил из дома в хорошем настроении, сказал, что ничего не болит. Ах, в нашем возрасте всё за минуту может измениться…»
Пока она суетилась на кухне, готовя обед и не переставая беспокоиться о здоровье Мехмета, он уже успел добраться до дома и зашуметь ключами в дверном замке.
– Пришёл! – обрадовалась Элиф, но не бросилась ему навстречу, а осталась ждать его появления на месте – всё коленки проклятые!
Через минуту Мехмет вошёл на кухню, коротко поцеловав её в щеку – так у них было заведено при встрече.
Элиф мельком взглянула на него. По слегка опущенным уголкам рта, напряжённой линии бровей и особой, знакомой только ей, сосредоточенности во взгляде, она поняла, что он должен сказать ей что-то важное, тревожное. И сейчас размышляет о том, как это сделать лучше. Ничего, она подождёт! Пускай он соберётся с мыслями.
А старость, похоже, не чувствовала себя полной хозяйкой у Мехмета. Его глаза моложаво смотрели из-под густых ресниц. Сами глаза немного просели, вросли в своё ложе, сделавшись ещё больше. Седина выбелила виски и серебрилась у верхней губы и на подбородке. Бороды он не носил – всегда коротко брился. И лицо его от этой серебристости казалось светлее, а глаза – чёрными-пречёрными. Глубокие морщины превратили ровную когда-то кожу вокруг глаз в складчатую, но ни одна из них не коснулась щек, проложив две-три заметные бороздки вдоль широкого лба.
В старости у кого-то тело оплывает, наращивая жирок неподвижности, а у кого-то – становится поджарым, высохшим, как у Мехмета.
– Садись обедать! – Элиф поставила тарелки с чорбой* на стол, продолжая ощущать некоторую отчуждённость, погружённость в себя Мехмета.
Мехмет сразу не сел за стол – молча достал из холодильника ракию*. Элиф удивлённо посмотрела на него. Праздника сегодня не было, и они не ждали гостей. В одиночестве же Мехмет никогда не пил. Холодок тревоги, который она почувствовала ещё перед его звонком, усилился.
