– Этого добра тут хватает, – ответил Южин. – Китайцы их за милую душу уплетают… Не пробовал? А я пробовал. Отличное мясо, особенно если под острым соусом…
В ответ Южин рассмеялся.
– Ладно, поедатель змей!.. Пошли спать. На завтра дел по горло…
Когда Алеев с Южиным появились из-за угла дома, Владимиров спросил:
– Я слышал кто-то жаловался на нашего повара? Есть выход – отказаться от него и готовить самим. Кто это будет делать?
Южин смущенно промолчал, а Алеев насмешливо заметил:
– Жребий бросим…
– Без моего участия, – в тон ему ответил Владимиров.
Он хотел ещё что-то сказать, но в это время из дома торопливо вышел Риммар.
– Потерял я вас, Пётр Парфёнович!.. Я только что поймал волну, на которой работает радио Токио. Они сообщили о прорыве немцами нашего фронта в районе Славянска и Краматорска… Это что же получается?.. – растерянно спросил он.
– Плохо, получается, – ответил Владимиров. – Теперь наверняка надо ждать и от японцев какую-нибудь пакость…
И Владимиров не ошибся. Спустя два дня от «Кедра» пришла шифровка. В ней сообщалось, что японский генштаб отдал распоряжение командующему Квантунской армии в Маньчжурии активизировать работы по ремонту мостов и дорог, идущих к пограничным районам СССР.
На следующий день Владимирова снова пригласил к себе Кан Шэн.
На этот раз он не улыбался. Держал себя сухо и сдержанно. Не предлагая Владимирову даже присесть, спросил:
– Товарищ Сун Пин, мы просили вас передать в Москву нашу просьбу о военной помощи. Что с ответом?
– Я ничего ещё не получал, – ответил Владимиров. И, заметив ироническую усмешку на лице Кан Шэна, пояснил: – Вы должны понимать, что любые поставки вооружения в Яньань будут рассмотрены в Чунцине, как нарушение договора между СССР и Гоминьданом. И как возможная подготовка к гражданской войне. Однако, что решат в Москве я не знаю. Кан Шэн хмыкнул и прошёлся медленно по кабинету.
Прошло, наверное, не менее минуты прежде чем он произнёс тусклым голосом:
– Великий Конфуций однажды сказал: «Благородный муж должен стыдиться, когда его слова расходятся с поступками». Я вас больше не смею задерживать, товарищ Сун Пин. До свидания.
Последние слова Кан Шэн неожиданно для Владимирова произнёс по-русски с нескрываемой издёвкой.
Вернувшись домой, Владимиров рассказал только что вернувшемуся от Бо Гу Алееву о своей встрече с Кан Шэном.
– …Его словно подменили, – посетовал Владимиров.
Алеев усмехнулся.
– С ним такое случается, – проговорил он. – Здесь просто не хотят понять, что поставки оружие в Яньань окончательно приведут к ещё большему напряжению в отношениях между КПК и Гоминьданом. А в прочем, у местного руководства свои и совсем другие планы. И они этого особенно не скрывают. Однако с японцами они воевать не собираются. Мне об этом сегодня сказал Бо Гу. Не прямо, конечно…
Владимиров на какое-то время задумался.
– Интересно… – проговорил он. И обратился к Алееву: – Я давно хотел у тебя спросить, что за человек и что представляет собой Бо Гу?
– Личность довольно интересная, – ответил тот. – Имя ему родители дали Цинь Бансянь. Когда ему исполнилось девять лет, умер отец. Ещё в школе он увлёкся чтением древних рукописей династии Цинь. И где-то в это время взял себе имя Бо Гу. В 1925 году стал студентом Шанхайского университета и руководил студенческим сходом… Насколько я знаю, Шанхайский университет был тогда чуть ли не кузней революционных кадров… В университете Бо Гу вступил в КПК, примкнув к движению 30 мая…
